Следующий год, полный лихорадочной зубрежки и репетиторов, можно было смело вычеркнуть из жизни. Но Олег регулярно звонил Ире и прилетал по первому зову — сопровождать ее в театр или встречать после поздних занятий у преподавателя. Ирина по неопытности не замечала заинтересованных взглядов, которыми девушки провожали рослого улыбчивого Олега, а если бы заметила, то очень удивилась. Разве можно всерьез относиться к парню, если он способен влюбиться в нее! О своей любви Олег рассказал ей еще летом, перед отъездом в Лондон, и навсегда упал в ее глазах.
Психологи легко объяснили бы и Ирино пренебрежение Олегом, и то, что произошло дальше. Причина, разумеется, крылась в низкой самооценке, привитой девушке родителями. Но психологов рядом не оказалось, да и вряд ли кто-то стал бы их слушать.
Они оба поступили: Олег в свой иняз, а Ирочка — в Плехановский, и у них появились новые увлечения: Олег начал летать на параплане, а Ира пошла вразнос.
В институте, где никто не знал, что Ира Венецианова — невзрачная тихоня, только недавно избавившаяся от подростковых прыщей, она вдруг стала одной из первых красавиц. Ее наперебой приглашали на дни рождения, дискотеки и просто пьянки. Лучшие парни курса подсаживались к ней на лекциях, меняли для нее книги в библиотеке и относили в гардероб ее пальто. На нее даже обратил внимание самый козырный жених с их отделения — сын богатенького папочки Валя Красильников. С Красильниковым Ира связывала большие надежды и по мере сил поощряла его небрежные ухаживания. А потом случилось то, что случилось.
Конечно, Валентин был не первым, кто покушался на ее молодость и невинность. Грехопадение произошло в маленькой частной гостинице на краю Москвы, где студенты их группы проходили первую производственную практику. Брат хозяина, отвечающий в отеле за фитнес, узнав, что Ирочке никогда не делали полный расслабляющий массаж, поразился и предложил свои услуги — единственно в познавательных целях. К чести его надо сказать, что массаж он ей сделал почти до конца и умел это неплохо, как и многое другое, но во всем остальном был глуп как пробка.
Вообще Ирине везло на профессионалов — на нее западали люди, которые по долгу службы не должны были реагировать на женское естество. Например, у нее случился короткий и бурный роман с маммологом из медицинского центра, куда она прибежала в панике, обнаружив что-то вроде горошинки в левой груди. Молодой врач, восходящее светило российской науки, как доверительно сообщила ей тетенька в регистратуре, что-то слишком долго ощупывал ее, и его опытные прикосновения были куда приятнее неловких ласк Ириных прежних мальчиков. В конце концов он покраснел, пробормотал, что ничего опасного не находит, и спросил, отводя глаза:
