близка, но тут Вермакс стал падать и рухнул в море.
О причине его падения рассказывали по-разному. Одни говорили, что арбалетный болт попал ему в глаз, но это уж слишком похоже на гибель Мираксеса в Дорне. Другие уверяли, будто какой-то матрос в вороньем гнезде метнул в Вермакса кошку на цепи. Она застряла между двумя чешуйками и распорола дракону брюхо, когда матрос обмотал цепь вокруг мачты. Яростный вопль дракона услышали даже в Пряном, несмотря на шум битвы. Вермакс камнем пошел вниз. Рассказывают, что барахтаясь в воде и пытаясь вновь подняться, он врезался в пылающую галею; от удара ее обшивка расщепилась, мачта рухнула, а Вермакс запутался в снастях и пошел ко дну вместе с судном.
Джакайерис, как говорят, успел соскочить с дракона и уцепился за горящую деревяшку, но арбалетчики с мирийского корабля принялись пускать в него стрелы. В цель попал один и другой; все больше арбалетчиков присоединялись к охоте; наконец, очередной болт пронзил шею принца, и его поглотило море.
Битва в Глотке кипела всю ночь и осталась в истории как одно из самых кровопролитных морских сражений. Из девяноста мирийских, тирошийских и лиссенийских кораблей, приведенных со Ступеней Шарако Лохаром, обратно дотащились всего двадцать восемь; все, кроме трех, принадлежали Лиссу. Вдовы Мира и Тироша обвинили адмирала в том, что он отправил их корабли на погибель, а свои уберег. Между тремя городами начался раздор, переросший через два года в войну; так распалась Триархия, но к нашему рассказу это уже не относится.
Драконий Камень враги обошли стороной, рассудив, что древняя крепость Таргариенов выдержит любой штурм, и весь удар принял на себя Дрифтмарк. Пряный был разграблен и сожжен; тела мужчин, женщин и детей валялись на улицах, став кормом для воронья, крыс и чаек. Предали огню и замок Высокий Прилив. Сокровища, привезенные Морским Змеем с востока, сгорели, слуг, пытавшихся спастись, перебили. Флот Велариона сократился почти на треть, тысячи моряков пали, но никого из них не оплакивали так, как Джакайериса, принца Драконьего Камня.
Младший сын Рейениры тоже, казалось, сгинул. В пылу сражения никто не мог с точностью сказать, на каком из вражеских кораблей находился принц Визерис. Обе стороны полагали, что он погиб: утонул, сгорел или был убит. Что до Эйегона, то, хоть он и сумел спастись бегством, вся радость жизни покинула его: мальчик не мог простить себе того, что улетел на Туче и бросил младшего брата в беде.
