Витек сунул телефон в карман и, выехав на встречную полосу, махнул в объезд пробки под носом у озверевшего от машин гаишника.
Бурый считал себя вполне порядочным человеком и откликался не на погоняло, навешенное в зоне, а на фамилию Махров, хотя, наверное, он её сам себе выдумал, чтобы скрыть подлинную, давно засвеченную в органах. Он относился к Витьку Торопцеву, как к приемному сыну, поскольку родного когда-то имел, да бросил вместе с матерью и сейчас забыл уже, наверное, как его звали.
Еще в семидесятых он отсидел небольшой срок за квартирную аферу, влез в криминальные структуры, потом отсидел ещё один срок за групповой налет и организацию банды. Во время последней ходки он стал вором в законе и решил, что пора загребать жар чужими руками и забыть дорогу в места заключения. Выйдя на волю, он сколотил свою группировку и занялся рэкетом в первом подвернувшемся городишке, каким оказался Белокаменск. Тогда только повеяло рыночной свежестью, и он быстро сообразил, что можно вообще ни хрена не делать, а спокойно обирать запуганных предпринимателей, не нюхавших ещё волчьих законов рынка, оставаясь при этом в тени и даже не пачкая руки о кражи, грабежи и мокруху. Он набрал в свою команду двадцатилетних ребят, слоняющихся без дела и не знающих, куда применить силу, и поручил им простую задачу - шляться по фирмам с большой сумкой для дани. Но скоро желающих погреть руки на бедных предпринимателях стало больше, чем самих предпринимателей, и Бурому пришлось отстаивать свое право на дань в бесконечных разборках с другими бандами, возникающих в одночасье на пустом месте, как мухоморы после дождя. Вроде бы всю территорию города давно поделили и переделили, но раз от разу возникали недовольные выкрики обиженных, что вроде поделено не так, как хотелось бы, и начиналась дележка по новой. Кажется, и сейчас раздался чей-то недовольный возглас.
Звонок подручного заставил Махрова выбраться из постели. Он подхватил трусы и брюки, по-солдатски быстро натянул их на себя и, чертыхаясь, начал всовывать руки в рукава рубашки, не попадая и ещё больше раздражаясь. Статный мужчина лет пятидесяти с хвостиком, не смотря на возраст сохранивший здоровый цвет лица и фигуру легкоатлета, он имел успех у женщин, оставляя далеко позади обрюзгших и оплывших жирком тридцатилетних "новых".
Последняя его пассия, томная красавица с большими карими глазами, мягкими нежными губками и длинной шеей, возлежала сейчас в постели и равнодушно курила, пуская дым тонкой струйкой.
