Чем им тут намазано?
За окном уже валило стеной. Проведя рукой по лбу, Ян с раздражением встал и вытащил из буфета непочатую бутылку коньяка, потому что чай не помогал, а таблетки, будь они прокляты, помочь помогут, но потом станет только хуже. Это уж он знал наверняка, сколько неврологов пытались его лечить после гибели жены с дочкой! С каждой зимой все хуже и хуже. Что дальше? Застрелиться в невыносимых мучениях или просто пить месяц за месяцем, пока дурман не принесет с собой хоть какую смерть?
– Куда бежать? – пробормотал он, рассматривая розоватую рюмку с ножкой-шариком. – Я уже в Заграйске… Отсюда не бегут.
Он налил себе еще чашку чая, бросил аж три ложки сахара, потом взял со шкафчика возле плиты тщательно отмытую Татьяной пепельницу.
Закурить Ян не успел – на столе завопил мобильник.
– В общем, у Абазова сегодня ночью побывали, – сообщил Сомов со знакомой Яну усталостью в голосе, – причем соседи ни хрена не видели и не слышали – ну, звякнуло, может, пару раз, так они пьянючие валялись, дрыхли. Там такое семейство, знаешь ли: сын с маманей лет шестидесяти, не работает, пьют на пару. Деньги, как уже известно, все на месте, а их вроде как немало. Драгоценности тоже не тронули. Развинтили ему полдвора, но взяли серебряный самовар и какой-то кувшин старинный, тоже из серебра. А знаешь, откуда взяли-то?
– С чердака. – Климов щелкнул наконец зажигалкой и вдруг почувствовал, как головная боль отпускает, уходит, причем как-то необычно плавно, словно бы соскальзывая в темное никуда, из которого нет возврата. – Самовар обычный был или что-то с ним не так?
– Да Абазов из-за него и бесится. С медалями самовар, тульский, еще и позолоченный местами. Он его продавать не собирался, для себя держал или на подарок кому. Сам понимаешь. Ох и злой же он сейчас! Говорит, такую вещь не очень-то продашь, найду, башку сверну…
– А кувшин? – резко перебил друга Ян. – Что за кувшин был, известно?
– Как мне сказали, какая-то дрянь восточная. Мятый, битый, цены ему никто не знал, валялся у Абазова среди прочего. Ему ведь всякое тащат, не только кабель краденый. А что это он тебя заинтересовал?
– Так, мысли дурные. Слушай, я могу с ним поговорить, с Абазовым этим?
Сомов не то что засопел – запыхтел на манер краденого тульского самовара.
– Лучше не надо.
– Слушай, я же понимаю, что он на тебя работает… Думаешь, замполит такой дурак, что-нибудь не то языком своим смолотит?
– Вот считай, обидел, Яныч. Другое там. Не надо тебе, поверь. Другое, и люди кругом другие… Не твое это дело, честное слово.
