– Он не был военнопленным, что вы! – махнул рукой Невинский, снова подливая коньяку. – Какое там! Насколько я понимаю, ему несколько раз предлагали совсем другое место в ведомстве… в иерархии, вы же догадываетесь, о чем я, не так ли? А он отказывался. Категорически! Директора завода менялись три раза, а Ленц оставался. Жил при этом очень скромно… Говорили, что чуть ли не вегетарианцем он был. Правда вот, коньяки и фрукты ему из Армении привозили, он без этого не мог буквально. Тут он себе не отказывал, это все знали. Нет, пьяным его не видели, боже упаси, но коньяк просто на письменном столе стоял в кабинете. При этом ни чай, ни кофе он не пил: ему всегда повариха баба Саша какой-то компот в столовой варила. С мятой и с чем-то там еще, не знаю. Два больших чайника ему подавали, каждый день. А в столовую он не ходил, понятное дело.
Старик вздохнул, и Ян, глянув на часы, понял, что пора домой.
– Я к вам зайду как-нибудь, – пообещал он. – Да и вы заходите, я с работой пока не определился, так что дома в основном. Надо дом в порядок привести, то да се.
Метель, злобно посвистывая, гнала снег вдоль улицы. Ян бегом добежал до своего дома, сбросил в тепле куртку, ботинки и выдохнул. В кухне бубнил телевизор, на откосе окна уже намело сантиметров десять. Ян сделал несколько бутербродов, поставил чайник, а потом, сходив в спальню, принес ручку и блокнот.
Ленц говорил с непонятным, никому не знакомым акцентом.
Он имел довольно странную внешность – безусловно, европеоид, но фенотип лица необычный.
Коньяк и фрукты в любое время года – человек из теплых краев, где развита высокая культура виноградарства, категорически неспособный отказаться от привычного способа питания?
Жена, по слухам, совсем не говорившая по-русски.
И, в конце концов, случайное наблюдение Розенфельда – одессит, понятное дело, не был филологом, однако уже само его происхождение позволяло думать, что с эрудицией у него получше, чем у сибиряков, – буквы, которых нет…
Ян заварил себе чай, достал из буфета недопитый коньяк, поставил перед собой и снова вперился в блокнот.
Объяснимо было все, кроме альбома, в который заглянул этот любознательный одессит. Ленц писал по-арабски? Нет, инженер из Одессы, работающий на таком предприятии, явно мог различать и арабскую вязь, и, вероятно, иероглифы великих культур Юго-Восточной Азии, ну а что до иврита… хм, даже смешно. Санскрит? Глупее не придумаешь, хотя?.. Но как должен был выглядеть мир, в котором существует развитый кириллический русский, Россия, летающая на спутники Юпитера в самом начале двадцатого века, и в то же время санскрит в качестве языка науки?! Как можно вообразить подобную ахинею?
