Зарывшись лицом в своих ладонях, Солли опомнилась, что телефон ведь теперь у неё! Вот черт, и это надо объяснять ХиЧолю! Не откладывая, она набрала его. Поздновато, но ладно. Гудки успели помучить слух, прежде чем он поднял.
— МинХо, ты охуел?
— Да нет, это уже я. — уточнила Солли, не ожидая такого резкого попадания в милую среду мужского общения.
— О! Блин, зайченыш, извини, я думал, что твой телефон у него… и время такое позднее… я хотел всечь этому гаду.
— Я тебя разбудила? — с сожалением вымолвила девушка.
— Нет, я не успел уснуть и… откуда у тебя твой телефон? Мы же договорились, я думал…
— Да, да, мы договорились, но МинХо занес мне его, возвращаясь к себе в общагу. — пояснила Солли, уже и не надеясь, что тот зашел, потому что ему было по пути, а не специально.
— Нет, я ему точно всеку. — ХиЧоль зевнул. — Он на часы смотрит вообще? Слушай… он к тебе яйца не катит, случаем?
— Фу, Хиним, как грубо! — Солли зацарапала столешницу, затопав ногой. Какая бы вульгарная картина не представлялась от этой жаргонной фразы, она бы не отказалась, чтобы ХиЧоль ей вкатил чего-нибудь. Поглубже. Возбуждение всё ещё было при ней и, казалось, даже душа увеличилась в размерах, как налившийся кровью половой орган, так её распирало. Дышалось труднее обычного.
— Если что, ты мне скажи — я разберусь. — заверил мужчина, и она не сомневалась, что так и будет. Но портить отношения между артистами одного агентства? Нет, она не будет этого делать. Сама разберется. Всего-то и нужно, что не поддаваться на домогательства и провокации МинХо. Этого беспринципного, наглого, похотливого, горячего, прыткого, заводящегося с пол-оборота жеребца. — … Сол! Ты слышишь?
— Что? Да, конечно, просто помехи какие-то были, звук пропал.
— Я жду не дождусь завтра. Приезжай пораньше, ладно? Я постараюсь тоже освободиться скорее.
— Обязательно! — сконцентрировавшись на разговоре, Солли попрощалась второй раз за вечер и, пуще прежнего растревоженная, с болезненно заработавшим воображением, она залезла в кровать, переодевшись в пижаму. Но в кровати кроме подушки и одеяла не было никого и ничего. Девчонки уже мирно посапывали, каждая в своей постели. И только ей не спалось. Гомозясь и переворачиваясь, девушка представляла, как попросит ХиЧоля взять её жестче, беспощаднее. Нежность — это замечательно, но к черту миссионерскую позу! Пусть извертит её до потери пульса! Лучше уж пусть вертит он, чем одиноко вертится она, желая это изведать незнамо с кем.
