— Что за красавчик тебя провожал, Эя? — сразу же подскочила ко мне она, одну руку положив мне на плечо, а в другой придерживая шаобин — сытный китайский плоский пирожок с начинкой, который откусывала то и дело.
— Пациент из больницы. Я меняла ему повязку.
— Очень симпатичный, — подтвердила она ещё раз, вцепившись зубами в тесто. С полным ртом, она указала на свой прикроватный столик. — Угощайся, я не стала оставлять на кухне, там наверняка кто-нибудь возьмет.
— Спасибо. Может, заодно выпьем чаю? — Она согласилась, я взяла свою оловянную кружку, и мы отправились ставить чайник и болтать, после чего следовало садиться за учебники и зубрить, потому что остались последние часы для подготовки. Но меня отвлекало не оставляющее беспокойство. Внутри что-то шевелилось и неугомонно ёрзало, будто зверек, унюхавший чьё-то приближение. Врага ли или друга? Я не видела смысла в интуиции, если она не подсказывала, как себя нужно повести дальше? Как бабушка справлялась с предчувствиями и прозрениями? Почему она оставила меня так рано, почему не научила ничему? Не оставила мне никаких подсказок, кроме совета найти солнце и старой книги с рецептами, перечислявшими порой такие растения и травы, о каких я не слышала, или какие могла бы найти только там, в Тибете.
Перед сном я иногда открывала эти записи, как сделала и сегодня. Среди подробных инструкций о том, как приготовить отвары и зелья, находились порой самые смешные и нелепые заклинания и заговоры: как приворожить мужчину, как навести порчу, как обездвижить врага, как нагнать слепоту, как вызвать духа-хранителя. Особенно мне нравилась страница с последним. Дух-хранитель изображался наподобие рыцаря-ангела, хоть и без лица. Шрифт возле него был особенно старым, таким, который трудно разобрать (но мне, к счастью, прочла когда-то его при жизни бабушка, и я запомнила) и каким уже не пишут иероглифы. Ещё были сделаны пометки, даже не бабушкиным, а более древним почерком.
— Опять твой магический фолиант разглядываешь? — потянулась Мао, ложась в постель. — Там есть что-нибудь на самом деле действенное?
— Нет, конечно, — засмеялась я. — Это просто семейная реликвия. Единственное, что осталось мне от родни.
— Жаль, а то мы могли бы стать ведьмами, а? Исполняли бы себе свои желания. — Она забралась под одеяло, а я посерьёзнела. Одно только слово «ведьма» вызывало у меня не лучшие воспоминания. Именно ей обзывали бабушку, именно ею она не хотела, чтобы стала я. Именно в ведьм я не верила до последнего, пока не увидела, что из-за каких-то предсказаний могут даже убивать. Разве можно после этого говорить, что магии не существует и она ни на что не влияет, если она виновата даже в погубленной жизни?
