Позвонив домой с работы, Ёнгук пообещал вернуться пораньше. По голосу жена вроде даже не обижалась. Она была воплощением доброты для него, и забывала размолвки быстро, да и ссориться толком не умела. Скажет какую-нибудь претензию и тут же замолчит с покорными, но жалобными глазищами. Не исправишься — сам себя ненавидеть начнешь и считать козлом последним, поэтому одного слова обычно достаточно, чтоб сразу и навсегда понять, как себя надо вести. Гук улыбнулся, зависнув на лицезрении фотоснимка, где они были втроём, с Бомми, ещё совсем-совсем крошечной. День немного наладился и пошёл быстрее. Но его омрачил один из звонков, оказавшийся вполне ожидаемым, но таким нежеланным. Один из главарей клана, пять человек которого они порешили, вышел на него и предложил встретиться и поговорить этой же ночью. «Поговорить», разумеется, не обозначало прийти тет-а-тет в ресторан и выпить вина за беседой. Это было приглашением на казнь. То есть, мафия так думала. Но Ёнгук надеялся побарахтаться.
Собравшись в семь часов вечера, адвокат вышел из конторы и побрёл искать очередной желтый автотранспорт, занимающийся доставкой двуногих. Хоть он и имел машину сам, но в последние сутки проще было передвигаться так. Застегнув пиджак, Гук похлопал по карманам, убедившись, что записка с адресом места встречи не забыта, пусть даже он и запомнил всё наизусть. В другом кармане обнаружились сигареты и он, вспомнив о своей привычке, закурил, пока дожидался такси. Когда подъезжал к своему подъезду — прожевал жвачку, чтобы избавить окружающих от запаха табака. Что-то внутри радуется и странно тоскует при сегодняшнем возвращении. Смогут ли они побороть сотню бандитов, или он поднимается на этом лифте последний раз? Конечно, это не станет для него неожиданностью — он ежедневно готов к тому, что может что-либо произойти и день будет последним. Как понимающий непредсказуемость мира, он давно уладил все бумажные вопросы и документацию, у него всегда было готово завещание, всё имущество на супругу, никаких долгов и рассчитанное обеспечение семьи даже после его смерти. «Что-то совсем загнался в нехороших предчувствиях» — одернул себя Ёнгук и открыл дверь домой.
— Рин, я вернулся! — крикнул он, и она тут же показалась из зала. Улыбаясь, подошла к нему и, обняв, поцеловала.
— Сегодня никак метеорит упал, что ты в такое время дома. — Не желая ничем вызывать подозрений, он тоже улыбался ей и делал вид, что в голове нет ни одной темной мысли.
