Месяц испытательного срока подходил к концу. Если я не накосячу за него, то получу эту работу, а после уж меня будет выгнать совсем непросто. Вернее, я не собиралась создавать причины для увольнения, но хотя бы смотреть на Йесона смогу без боязни, что он сочтет это обожанием. Но что врать? За эти недели я его стала обожать. Я обращалась к нему исключительно «господин Ким», но в мыслях всегда говорила «Йесон». Несмотря на его отстраненность от всего, холодность, граничащую с грубостью, вечную занятость и убивающую наповал едкую иронию, для меня он превращался в идеального мужчину. Я никогда с такими раньше не встречалась. Обычно подобное поведение граничит, или уже пересекает границу надменности, с замашками вульгарного зазнайства. Но вся не подпускающая к себе близко повадка моего начальника оставалась высокомерием глубоко интеллигентного человека, покоряющего своей выдержкой и многогранностью. Про него тут ходили слухи, как о настоящем Боге финансов, из-за чего пострадало множество его конкурентов. Говорили, что биржевыми махинациями он разорил не одну фирму-соперника. Я и близко представить себе не могла, какой у него там мозг внутри, что за гений им руководит.
С мегерой генерального я сошлась. Не то чтобы подружилась, но ланч у нас стал совместным. За ним мы могли обсудить кое-какие сплетни. Совсем болтушкой она себе быть не позволяла, но чувствовалось, что она страдает от необходимости быть заслоном тайн своего шефа. Я её понимала. Я бы своего теперь тоже вряд ли предала. Жаль только, что он и меня саму к своим секретам не подпускал. Если они у него были. А разве может быть иначе? Если он, в правду, проворачивает не всегда законные дела, опасные и влекущие за собой крушения чьих-то надежд, то он обязан иметь тайны! А на личном фронте?
— А на личном фронте? — как-то я задала этот вопрос ЕнБом, секретарю генерального директора. Как бы между делом. Просто изучая компанию и своего босса. Она работала здесь шесть лет и, если кто-то что-то знал, то это должна была быть она. Я не стала распространяться, что о кольце и жене мне известно.
— Безупречен, — поставила она опустевшую кофейную чашечку на блюдечко и рассказала об утреннем выпуске новостей. Очень интересно, а то я сегодня их как раз пропустила, новости эти. Безупречен. Это я и без неё видела. Все порядочные мужчины пытаются сделать молодую секретаршу любовницей! А он… может, уже попался раз, а супруга у него настоящее исчадье ада? Я бы на неё посмотрела, но когда я приносила ему в кабинет принесенный доставщиком обед, то не смогла увидеть семейных фотографий или каких-то намеков на жену. Памятки, сувенирчики, хотя бы заставка на экране компьютера! Нет, там две маленькие черепашки. В таких же непробиваемых панцирях, как защитная стойка Йесона. И на полках ничего лишнего, ни клочочка записочки, ни случайно оброненного подарка супруге, ничего! Хотя однажды я слышала, как он говорил с ней по телефону. Мне показалось, что в его кабинет проник кто-то другой, настолько изменился голос. Никакой жесткости, никакой властности. Мягкий и нежный баритон, от которого у меня голова закружилась. Он так умеет? Я не слышала слов, лишь их звучание, но решила, что караулить под дверью неприлично и отошла подальше, пока не увидела ЕнБом. В такие моменты я готова была начать страдать по директору, как маленькая девочка по кумиру.
