Туфли оказались не только зелеными от травы. Внутри набилась земля и соломинки. Пришлось мыть обувь и идти босиком — зачем пачкать чистые носки в грязной обуви.
В саду Ковалев постоял немного, позволив солнцу подсушить влажные темно-русые волосы. Огляделся. Взгляд упал на каменную плиту, покрытую выбоинами и канавками. Виктор подошел ближе. Судя по всему, плита долгое время лежала в земле, однако рисунок на ней был явно искусственного происхождения. Не может быть, чтобы матушка-природа сама сотворила такое на камне. Ковалев поскреб плиту ногтем и совсем забыл о хозяине сада.
Вытянув шею, гусь тихо подкрался к чужаку и яростно вцепился в штанину, принявшись трепать ее, как бобик тряпку. Не раздумывая, Виктор замахнулся туфлями, но коварная птица быстро вжала шею и попятилась.
— Ага! — торжествовал Ковалев, наступая на Колдяка. — Попался, каналья!
В конце концов гусь сдался, раскрыв крылья, отбежал к своей семье. Несмотря на поражение, он трубил победную, подняв клюв к небу, и семья ответила хвалебным гоготом, одобрительным киванием.
Пока Виктор купался и воевал с гордой птицей, Лиза собрала на стол. Спиридоныч уже успел причаститься из небольшой чекушечки, стоящей среди мисок с салатами и двумя чистыми супниками. Запах бульона, свеженарезанной зелени отозвался в животе гостя утробным урчанием. А еще на кухне пахло сухими травами, висящими на окне, на старом буфете, и самогоном. Ковалев не удержался, чихнул.
— Будьте здоровы, Виктор… м-м-м…
— Сергеевич, — снова подсказал старику Ковалев.
— Во-во! — обрадовался захмелевший Спиридоныч и предложил, наливая из бутылочки: — Давайте, ребятки, за знакомство.
Виктор хотел было возразить: сколько можно знакомиться, однако рассудил, что с такой красивой хозяйкой грех не выпить. Пусть пока не на брудершафт.
После глотка наливочки, пахнущей малиной и смородиной, гость принялся с аппетитом поглощать еду.
— Хочу спросить, — обратился он к хозяйке, когда почувствовал сытость. — А до Макара долго ехать? Далеко?
Лиза ничего не ела: для завтрака поздно, для обеда не время. Она пила наливочку мелкими глотками, заедая ломтиками яблочка белый налив.
На вопрос гостя она пожала плечиком:
— Километра три.
На мгновение Виктор представил, как нежна загорелая девичья кожа, когда прикасаешься к ней губами. Как он целует трепещущую жилку на нежной шейке. Левую щеку щекочут душистые пряди, а под ладонью…
— К-хем… — откашлялся Ковалев, восстанавливая дыхание. — Неплохо было бы глянуть, чем Зот… то есть Макар занимается.
