Перекинув девушку через плечо, Фойл джонтировал за пределы госпиталя. Там, на тихой опушке соснового леска под морозным небом, он помог ей вылезти из мешка. На ней была белая унылая госпитальная пижама, но красоты девушки это одеяние не скрывало. Он снял костюм Санты и принялся внимательно оглядывать девушку — узнает ли та его?
Мыслепоток перепуганной и смущенной Робин был как яркий свет прожектора:
Господи! Кто это? Что случилось? Была музыка. Рев. Зачем засовывать меня в мешок? Пьяницы на тромбонах. О Дева Мария, это Санта-Клаус! Adeste Fidelis[26]. Чего он от меня хочет? Кто он?
— Я Формайл с Цереры, — сказал Фойл.
Кто? Что? Формайл с?.. Ах, ну да. Буффон. Баснословно богат. Вульгарен. Придурковат. Омерзителен. Четырехмильный цирк. Господи, я что, опять телепередатчик врубила? Вы меня слышите?
— Я слышу вас, мисс Уэнсбери, — тихо сказал Фойл.
— Что вы со мной сделали? Зачем? Чего вам надо? Я…
— Я хочу, чтоб вы на меня посмотрели.
— Bon jour, Madame. Залезайте в мой мешок, мадам. Посмотрите на меня, мадам! Ну что, я смотрю, — сказала Робин, пытаясь контролировать свои мысли. Без всякого выражения взглянула ему в лицо. — Ну, лицо как лицо. Я много таких лиц видела. Мужских лиц в том числе… Господи! Ох уж мне эти маскулинные фенечки. У всех у них на нас встает. Господи, почему Ты не мог спасти нас от брутальной мужской хотелки?
— Я вас уже перехотел, мисс Уэнсбери.
— Простите. Я не хотела. Я правда напугана. Вы меня знаете?
— Я вас знаю.
— Мы раньше уже встречались?
Она внимательно пригляделась к нему, все еще не узнавая. Глубоко внутри у Фойла поднималось триумфальное возбуждение. Если эта женщина, которая видела его ближе всех остальных, не узнаёт его, значит, он наконец научился ментально контролировать кровеносные сосуды кожи лица.
— Мы никогда не встречались, — сказал он. — Но я о вас слышал. Мне от вас кое-что надо. Поэтому мы здесь. Поговорить о том, что мне нужно. Если мое предложение покажется вам неприемлемым, вы вольны будете вернуться в госпиталь.
— Вы чего-то от меня хотите? Но у меня ничего нет… ничего. Я опозорена и… Господи! Ну почему мне так и не удалось покончить с собой? Почему я…
— Так вот оно что, — мягко прервал ее Фойл. — Вы пытались совершить самоубийство, не так ли? Записи чрезвычайников о взрыве бытового газа, разрушившем здание… И ваше терапевтическое заключение. Попытка самоубийства. Но почему вы не пострадали при взрыве?
— Пострадало много других. Погибло много других… А я — нет. Подозреваю, мне не повезло. Мне всю жизнь не везло.
