Джизбелла не ответила. Она неотрывно смотрела ему в лицо.
— Почему ты на меня так смотришь? — потребовал Фойл.
— Я в восхищении, — медленно ответила Джизбелла.
— По какому случаю?
— Я тебе кое-что покажу, Гулли.
— Что?
— Я тебе покажу, как я тебя презираю.
И с этими словами она трижды ударила его. Фойл яростно вскинулся. Джизбелла перехватила его руку и сунула ему под нос зеркало.
— Ты только посмотри на себя, Гулли, — тихо проговорила она. — Ты посмотри себе в лицо.
Он взглянул. Он увидел старую татуировку, пылавшую красным огнем под кожей. Лицо его стало кроваво-красной тигриной маской на белом. Он так испугался, что гнев его умер в одно мгновение. И сей же миг исчезла маска.
— Боже, — прошептал он. — О боже мой…
— Мне пришлось тебя разъярить, чтоб ты увидел, — объяснила Джизбелла.
— Что это такое, Джиз? Что это значит? Бэйкер не справился с работой?
— Да вряд ли. Я думаю, это шрамы глубоко под кожей, Гулли. От изначальной татуировки и последующего вытравливания. От игл. Обычно они не видны, но как только кровь приливает к лицу, как только эмоции берут верх над тобой, они наливаются красным. Сердце начинает перекачивать кровь, когда ты в ярости или ужасе, когда тобой овладевают страсть или одержимость. Теперь ты понял?
Он потряс головой, продолжая смотреть себе в лицо и опасливо касаясь его.
— Ты говорил, тебе бы хотелось засунуть меня в карман, чтоб я тебя колола, когда ты теряешь контроль над собой. Ты обзавелся кое-чем получше, бедный мой Гулли, дорогой мой. У тебя есть твое собственное лицо.
— Нет! — крикнул он. — Нет!
— Ты больше не сможешь себе позволить так легко выйти из себя, Гулли. Тебе больше нельзя напиваться, переедать, влюбляться без памяти, ненавидеть… Тебе придется держать себя в ежовых рукавицах.
— Нет! — в отчаянии воскликнул он. — Это можно исправить. Бэйкер сможет. Или кто-то другой, если не он… Не могу же я вот так блуждать, не позволяя себе никаких проявлений чувств, чтобы часом не превратиться в урода…
— Гулли, я не думаю, что это можно исправить.
— А пересадка кожи?
— Нет. Шрамы слишком глубокие. Пересадка не поможет. Ты никогда не избавишься от этих стигматов, Гулли. Тебе придется научиться с ними жить.
Фойл во внезапной вспышке ярости отбросил зеркальце. На лице его снова появилась кроваво-красная тигриная маска. Он вылетел из главной каюты, устремился к люку и начал торопливо влезать в оставленный там скафандр.
— Гулли, ты куда? Ты что собираешься…
— Инструменты! — крикнул он. — Нам нужны инструменты, и я знаю, где их взять.
