Перебинтованный флотский старшина с туповатым видом покивал и поднялся на платформу. Та была круглая, из белого бетона, разукрашенная странными черно-белыми узорами для лучшей запоминаемости. В центре остановки была врезана подсвеченная плитка, на которой значились название этого места и джонт-координаты: долгота, широта, высота над уровнем моря.
Пока забинтованный ветеран собирался с духом для первого джонта, на платформе внезапно замелькали, прибывая и отбывая, смутные силуэты. Они появлялись лишь на мгновение: выходили из джонта, замирали, сверяя координаты и окружение, а затем джонтировали дальше. При каждом исчезновении раздавался слабый хлопок: это оттесненный воздух заполнял пустоту, оставшуюся на месте внезапно пропавшего тела.
— Класс, погодите, — скомандовала Робин. — У нас тут образовался движняк. Все покиньте платформу, пожалуйста.
Рабочие в тяжелых комбинезонах, припорошенных снежком, держали путь домой на юг после вахты в северных лесах. Пятьдесят молокоразвозчиков в белой униформе направлялись к западу, в Сент-Луис. Они следовали за убегающим утром из часового пояса Восточного побережья в Тихоокеанскую зону. А вот из восточной Гренландии, где уже настал полдень, на ланч в Нью-Йорк устремилась еще одна колонна офисных служащих.
Спустя несколько минут суматоха унялась.
— Порядок, класс, — оповестила Робин. — Продолжаем. А где мистер Фойл? Он то и дело куда-то пропадает.
— С таким лицом, как у него, мэм, трудно его в этом винить, ну понимаете. Мы в госпитале для мозговиков его знаете как прозвали? Бугимен.
— Он и вправду выглядит устрашающе, сержант Логан, трудно с вами спорить. А разве нельзя удалить эти… метки?
— Они пытались, мисс Робин, но не понимали, как. Это называется татуировкой. Это, ну, в общем, никто теперь не знает, как это делается.
— А как сам мистер Фойл воспринимает свое лицо?
— Никто не знает, мисс Робин. Он в церебральном отделении, потому что он, ну, это, съехал с катушек. Он ни фига не помнит. Я вот что скажу: был бы я такой образиной, я бы тоже все на свете позабыл.
— Как жаль. Он кажется небесталанным человеком. Сержант Логан, а вы думаете, мистер Фойл уловил, что я о нем подумала, и оскорбился?
Коротышка с платиново сверкавшим черепом поразмыслил:
— Не, мэм. Вы никого из нас тут не сможете задеть, мэм. Да и Фойла, ну куда его там. Он же тупой, как валенок, вот.
— Я бы на вашем месте попридержала язык, сержант Логан. Видите ли, никому ведь не понравится узнать, что другой человек на самом деле о нем думает. Мы лишь воображаем, что мы можем это угадать.
