Только сегодня представился удобный случай написать письмо. Пишу, а сам сомневаюсь, дойдет ли до вас письмо, мало ли причин: я мог перепутать адрес; письмо может попасть в руки, которые не сочтут нужным передать его вам. Наконец, на почтовый вагон могут напасть бандиты. Очень жалею, что не удалось вас видеть перед отъездом. Я думал, что время замедлит свой ход для нашего брата. Приехал в Иваново и не знал, куда деваться от тоски; да спасибо, приятели все съехались и немножко повеселились.
Вы еще мыслями почти ребенок, поэтому не можете скучать. Вероятно, скажу, что вы-то все приходите в восторг от новых постановок в драмтеатре и стремитесь туда всем телом и душей.
Итак, до свидания. Буду ждать письма и от вас. Передай Тале, кроме привета, тысячу наилучших пожеланий. Тале тоже бы писал письмо, да не имею полномочий; написать письмо нетрудно, но только одна ли она будет его читать, ты ведь знаешь, что у нее ветерок в голове, хотя характер славный.
Итак, Дуся, до свидания, проводите как можно веселее время, но и меня не забывайте, и тогда все будет хорошо, жду ответа.
P.S. Адрес мой очень коротенький.
Иваново-Вознесенск. Политехнический институт. К. С. Попову. И этого адреса вполне достаточно, чтобы бумага не пропала.
На прощание пишу стихотворение:
Будь весела, живи моментом!
Поставь над скукой крест!
И пой, как мы, студенты,
Nostra vita breris es.
(наша жизнь коротка).
Хотя признаюсь вам искренне, что мне здесь чертовски достается и веселиться некогда, занятия идут таким усиленным маршем, что можно потерять голову. На прощание еще скажу несколько теплых слов, учись танцевать, и ты со своей худощавой фигурой будешь воздушна и грациозна, как нимфа.
февраль 1924 г. Костя Попов (подпись)
Затем еще письмо…
Совершенно нечего писать. Напишу сегодня о том, что проводил папашу домой, т. е. сходил на станцию; и пошел в театр с Шурой на тенора итальянской оперы Вильяма Дориани.
«Отдай мне эту ночь, дай позабыть, что завтра день», – это пел Дориани. Очень хорошо поет, просто замечательно. Я еще ни разу не слышал такого пения. Когда он пел негритянскую песенку, я пришел в полный восторг. Аплодисментов не жалели. Потом пошли провожать одну барышню. Зовут ее Леля. Постояли минут десять-двадцать у ее дома. У меня в кожаных сапогах замерзли ноги. Apriori ходил в баню. Здесь ни к черту не годные бани. Одно безобразие, я вылетел оттуда как ошпаренный. Когда ходил туда, заблудился, и когда оттуда шел, заблудился.
