В ночи проухала сова, охотившаяся среди буков.
Сэмюэл Скэммелл, извинившись, вышел из-за стола и пошёл по выложенному камнями проходу, ведущему к огороженному помещению.
Отец подождал, пока его шаги затихли, и посмотрел на дочь.
— Ну?
— Папа?
— Тебе нравится брат Скэммелл?
Если отец спросил, то ответ очевиден.
— Да, папа.
Скэммелл не закрыл дверь, и она слышала, как он мочился в каменную лохань, звучало очень похоже на лошадь, мочившуюся на конном дворе. Казалось, звук длится вечность.
Эбенизер нахмурился, глядя на свечи.
— В своих верованиях он кажется здравомыслящим, отец.
— Так и есть, сын, так и есть, — Мэтью Слайт наклонился вперёд, с мрачным лицом уставился на остатки яблочного пирога. — Бог благословил его.
Все ещё слышался плеск струи. Наверное, у него мочевой пузырь как у быка, подумала Смолевка.
— Он здесь для того, чтобы читать проповеди, папа?
— По делам. — отец вцепился в столешницу стола и, казалось, размышлял. На лбу у него пульсировала жилка. Звук мочи прекратился, затем начался снова, затем затих. Смолевку затошнило. Она почти ничего не съела. Ей хотелось уйти из-за стола, хотелось лечь в кровать и мечтать о мире, находившемся по другую сторону высокой тисовой изгороди.
Послышались шаги Скэммелла. Мэтью Слайт моргнул, затем натянул дружескую улыбку на лицо.
— А, брат Скэммелл, вернулись.
— Правда и ещё раз правда, — он помахал коротенькой и пухлой ручкой в сторону прохода.
— Хорошо дом оборудован, брат.
— Хвала Господу.
— Правда и ещё раз правда, — Скэммелл стоял возле стула, ожидая прекращения взаимной хвалы богу. Смолевка увидела темное влажное пятно на его штанах. Перевела взгляд на стол.
— Садитесь, брат, садитесь! — отец добавил веселости в голос, тяжеловесной, искусственной, которой пользовался при гостях. — Ну?
Скэммелл подтянул штаны, отложил пальто в сторону и подвинул со скрежетом вперёд стул.
— Правда.
— И?..
Смолевка встревожено посмотрела из-за непонятности фраз. Нахмурилась.
Скэммелл улыбнулся ей, ноздри как пещеры. Потер руки, затем вытер их о своё пальто.
«Кто найдет добродетельную жену? Цена её выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа её и он не останется без прибытка. Она воздаст ему добром, а не злом, во всей дни жизни своей».
— Аминь, — сказал Мэтью Слайт.
— Хвала Господу, — сказал Эбенизер.
— Правда и ещё раз правда, — сказал Сэмюэл Скэммелл.
Смолевка промолчала. Внутрь неё проник холод, страх в самое сердце.
Отец посмотрел на неё и процитировал из той же главы Притчей.
