В душе я очень досадовала на девчонку, которая ничего не сказала мне об этой квартире. Если бы она не умолчала об этом обстоятельстве, я нашла бы Павла Владимировича еще в понедельник вечером и не потратила бы столько времени впустую.
– Да, позвонил, – признался Загороднев. – Я больше не мог заставлять ее страдать. Я был уверен, что она переживает! И она сразу же примчалась сюда. Сказала, что ей и в голову не могло прийти, что я в дедушкиной квартире – я никогда не говорил ей, что бываю здесь. Женя, кажется, даже и не знала, что квартира пустует: она не интересуется подобными вещами. Возможно, Женя просто не успела мне всего рассказать. Правда, она упомянула, что мать не тревожилась из-за моего исчезновения. Но чтобы дойти до такого!
Загороднев поморщился и снова налил себе коньяку.
– И вы решили уйти в подполье? – недоверчиво спросила я.
– Почему бы и нет? – как-то недобро осклабился Павел Владимирович. – Интересно понаблюдать, как она теперь, считая меня умершим, себя поведет! Ваша информация оказалась очень ценной для меня. Если после визита Жени я еще раздумывал, то сейчас точно решил – пока что не буду появляться на людях.
– Что это вам даст? – спросила я.
Загороднев молчал.
– Вы понимаете, что я обязана поставить в известность милицию о том, что вы живы? – настойчиво произнесла я. – Это слишком серьезное дело! Вместо вас похоронили другого человека, вы официально числитесь мертвым – вы это понимаете? Я стану соучастницей преступления, если буду покрывать вас!
Загороднев продолжал молчать.
– Делайте что хотите, – наконец произнес он. – Если так надо, значит, надо. Но я имею право не появляться… нигде! Наверное, я еще не решил, что буду делать дальше. Мне просто необходимо все обдумать… Ваши услуги я оплачу, не волнуйтесь…
– Мне уже заплатила Женя, так что насчет этого не переживайте, – махнула я рукой. – Как я понимаю, вас больше всего волнует вопрос ваших отношений с женой. Но ведь есть еще и ваша фирма, ваши дела, ваши друзья, в конце концов! Они должны знать, что вы живы и рано или поздно вернетесь на свое место!
– Дела, фирма – это все сейчас не столь важно, – отмахнулся Загороднев. – Фирма побудет в распоряжении Сергея с Юрой, они справятся, ничего страшного. А у меня душа болит… Если вы понимаете.
Он отвернулся от меня. Да, я понимала его чувства. И пусть у Павла Владимировича, по его признанию, холодность и отстраненность в отношениях с супругой возникли далеко не вчера, все-таки очень больно осознавать, что человек, с которым ты прожил двадцать лет, оказался тебе совершенно чужим. Что твоя собственная жизнь его нисколько не волнует. Однако у меня осталось смутное ощущение, что Павел Владимирович говорит мне не всю правду. Отношения с женой были важным, но не единственным мотивом его «подполья». И не главным. Поэтому я спросила прямо:
