Тетя Таня лечила ее по-своему: сидела возле нее и рассказывала о папе — каким он был маленьким, как учился, про его шалости, увлечение техникой, в результате которого то перегорало электричество, то что-то взрывалось, про его самолюбие, вспыльчивость, отходчивость, доброту… Заканчивала она свои рассказы одним и тем же:
— Всегда помни: папа был прекрасным человеком — сильным, добрым, работящим. Он умер, осталась ты — его продолжение на земле, ты должна стать такой же.
Вера осталась жить у нее, маму забрал к себе ее старший брат, и Вера слышала, как тетя Таня говорила кому-то по телефону: «Не знаю, что будет с Ириной, она невменяема».
А Вера постепенно приходила в себя после оглушившего ее удара. Пойдя по настоянию тети Тани в школу, она невольно включилась в круг школьных дел и интересов, ее радовали хорошие отметки, поддерживало сочувствие подруг и учителей, нравилось жить у тети Тани — та давала ей больше свободы, купила коньки и разрешила ходить с девочками на каток, а мама запрещала, считая, что Вера непременно сломает ногу.
Она не забывала отца, он жил в ее памяти, в рассказах тети Тани, но она была не в силах осмыслить факт смерти, исчезновения человека. Вера не видела отца мертвым, на похороны ее не взяли, и убедила себя в том, что папа где-то далеко, когда-нибудь обязательно появится, и запоминала, копила все то, что потом расскажет ему. Теперь мысль о нем не причиняла ей боли, а была радостью — папа жил в ней. И когда, возвращаясь с отметками за третью четверть — четверка по рисованию, остальные пятерки, — она по привычке вызвонила свой победный сигнал, тетя Таня, открыв ей, улыбнулась и непонятно сказала:
— Какое счастье, что в детстве все быстро рубцуется.
Через два месяца мама вернулась домой и тетя Таня отвезла к ней Веру. Они не виделись с того страшного дня. Мама долго молча смотрела на Веру, потом хриплым, чужим голосом сказала:
— Ты теперь сирота… Ни во что не лезь… ни с кем не спорь, заступиться некому.
Тетя Таня сморщилась как от зубной боли, дернулась, чтобы ответить резко, но сдержалась и ровным голосом проговорила:
— Давай поговорим спокойно, без жалких слов. Я считаю, что Верочке следует до конца учебного года остаться у нас. Пока ты совсем оправишься, наладишь жизнь…
Вере было бы легче жить у тети, но мама вызывала такую мучительную жалость, что она с недетской твердостью сказала:
— Я останусь дома.
В двенадцать лет к Вере пришло первое взрослое чувство — чувство ответственности.
