— Как дела, Василий Трофимович?
— Неважно, товарищ Разин. При последнем взрыве, вероятно, обломком повредило автомат перекоса лопастей переднего винта. Никак не могу перевести машину на вертикальный подъем.
Переговорив с командиром корабля, академик вернулся в салон.
— Скрывать нечего, товарищи. Положение тяжелое, Передний винт поврежден, двигатели капризничают. Робуш говорит, что мы лишены возможности набрать высоту и можем двигаться только по горизонтали.
Курочкин предложил связаться с «Изумрудом».
— Э! — махнул рукой Разин. — На него надеяться, не приходится, «Изумруд» сейчас уже далеко. Вызывать его сюда — значит ставить под угрозу перехода опасной зоны, лететь туда самим — тоже. Но на всякий случай можно связаться.
Однако попытка переговорить с «Изумрудом» осталась безуспешной. Антенна на вертолете была сорвана.
В салон пригласили Робуша.
— Докладывайте, — предложил Разин.
— Товарищ начальник экспедиции, — четко сказал Робуш, — винты еле тянут. Повреждения не так уж велики, и я уверен, что их можно устранить своими силами. Но для этого необходимо хотя бы на два часа сесть на твердую землю.
— Ближе Маркизских островов ничего нет. Это 600 километров. Дотянем?
Робуш развел руками.
— Экипаж сделает все возможное. На крайний случай у нас имеются резиновые надувные плоты…
— Насчет плотов — прошу выбросить из головы! — сурово оборвал его Разин. — Вертолет не может быть брошен ни при каких обстоятельствах. Мы все отвечаем перед Родиной за машину, за выполнение задания. Берите курс на Маркизские острова и, если на пути попадется клочок земли величиной хотя бы в ладонь — садитесь на него.
— Есть! — отчеканил Робуш, вытянулся по-военному, щелкнул каблуками и вернулся в кабину.
Разин обвел взглядом сотрудников.
— Прошу всех вернуться к исполнению своих обязанностей. Чрезвычайное положение на борту вертолета объявлять не буду. «Мир» — лучшая в мире машина этого типа, и в надежность ее я верю, как в самого себя.
Разин разгладил свои казацкие усы и вдруг улыбнулся — широко, бодро:
— Экспедиция продолжает работу, товарищи воздушные робинзоны!
Эта улыбка и неожиданная шутка, как луч среди бури, развеяли атмосферу тревоги, которая, казалось, готова была установиться в салоне. Люди задвигались, оживленно заговорили.
Академик сумел загрузить делом всех, и члены экспедиции, уйдя с головой в работу, уже не думали об опасности.
Наташа продолжала прокладывать на карте вероятный путь облака. Курочкин с морским биноклем в руках переходил от одного иллюминатора к другому.
