Вратарь и море | страница 20

Мимо могилы бабы-тети я через все кладбище пошел к небольшому круглому камню. «Ингер Уттергорд. Родилась 6 мая 1933, умерла 22 ноября 1968» – написано на камне золотой краской. Какая она была, Ингер, на которой женился дедушка? Мама рассказывала, что она умерла от рака. У меня сердце защемляет, когда я об этом думаю. Что дедушка ее потерял, и папа тоже. Это было давно, задолго до моего рождения. Разве можно скучать по человеку, которого никогда не видел?

Я провел пальцами по гладкому камню, и вдруг подушечки пальцев что-то вспомнили. Я отступил на шаг и внимательно вгляделся в камень. Он всегда казался мне странным. Да он же с Коббхолмена!

И осень наступила. Из своего окна я видел, как бодро рассекает по серо-синему августовскому морю «Тролль». Мне теперь втискиваться в жизнь по часам, а в дедовой ничего не поменяется. Он так же; будет рыбачить, пить кофе и горя не знать.

Я отвернулся от окна, подхватил рюкзак – и вдруг почувствовал, что немножечко все-таки хочу в школу. Там я снова увижу Биргитту.

В первый раз в жизни я надолго застрял перед шкафом, выбирая, что бы такое надеть. Ничего прикольного там не нашлось. Зато в ванной позаимствовал у Магнуса немного воска для укладки волос.

Мама всегда по утрам встает раньше меня, а сегодня, в первый школьный день, спит и спит.

– Она не заболела? – спросил Магнус, обшаривая холодильник в поисках еды.

– Нет, устала просто, – ответил папа. И нахмурил лоб.

Я быстрее ветра сложил в пакет завтрак, сунул ноги в сапоги и успел: выскочил из дома вместе с Магнусом и Миндой.

– Минда, ты заметила – папа чем-то встревожен?

Я вприпрыжку скакал рядом с ней, чтобы не отстать.

– Папа всегда чем-то встревожен.

– Но мама обычно говорит нам «до скорого» и «хорошего вам дня».

На этих словах Минда остановилась.

– Трилле, тебе не приходило в голову, что мама живет не только для того, чтобы вскакивать утром и говорить тебе «до скорого»? Что у мамы могут быть другие планы или желания? Что ей хочется утром поспать? Что у нее тоже есть своя жизнь?

Я открыл рот, но не успел ответить.

– И если ты будешь и дальше ходить в школу в сапогах, то можешь и не мечтать о социальной успешности, – закончила она и побежала к их автобусу.

Я таращился ей вслед, не сходя с места. Чем нехороши резиновые сапоги? На улице все-таки дождь!

Но тут кто-то дернул меня за капюшон, слегка придушив.

– Салют, верблюд! Семикласснику ура! Мы теперь в школе самые главные, скажи?! – выпалила Лена.