Прежде чем вас примут в школу дайвинга, необходимо пройти медицинский осмотр и явиться на ознакомительное погружение. Именно на этом этапе многие парни обнаруживают, что страдают от клаустрофобии! На вас надевают полное глубоководное водолазное снаряжение – свинцовую обувь, свинцовые утяжелители, медный шлем и нагрудник, – а затем выбрасывают за борт. В тот день я застрял вверх ногами в грязи на дне реки Анакостии, вода просачивалась в мой костюм и шлем.
Сначала я смог сосредоточиться только на своем дыхании. Как только я начал его контролировать, то почувствовал себя уверенно. Следующей целью стал подъем на поверхность. Я посмеялся над своим затруднительным положением и подумал, как, должно быть, глупо выгляжу со стороны. Это было весело до тех пор, пока я снова не начал задыхаться. Необходимо было выяснить, каким образом можно отрегулировать подачу воздуха и выпускной клапан.
Как только я справился с этим, внимание переключилось на темноту. Стояла кромешная тьма, но по какой-то странной причине мне это нравилось. Мир на поверхности, мое прошлое – все как будто исчезло. Я чувствовал себя как дома. К моменту подъема по трапу на палубу баржи я был одинаково взволнованным и изможденным!
Физическое и психологическое обучение в Медицинской школе глубоководного дайвинга было насыщенным, а работа невероятно сложной: физика, химия дыхания, водолазная медицина, смешение газов, аварийно-спасательные и противопожарные работы, обучение подрывному делу сопровождались частыми погружениями в темноте, в одиночестве или с напарником. Каждый день приносил новые приключения. Одной стабильно предсказуемой вещью были утренние физические тренировки. Они всегда давались мне с трудом. Я никогда не любил их: скучные, однообразные, не говоря уже о том, что утомительные! Но я заставлял себя терпеть.
Однажды утром мы сделали намного больше упражнений, чем обычно (прыжков ноги вместе-ноги врозь, отжиманий, подтягиваний и приседаний). После того как я немного перебрал на вечеринке накануне вечером, было особенно трудно выполнять эти упражнения, и я был почти рад началу пробежки. Но облегчение длилось недолго. Пробежав три мили (1 миля = 1,6093 км, прим. перев.) из пяти, я чувствовал себя, как под пытками. Я начал сомневаться, смогу ли продержаться до конца. Но я продолжал и был несказанно рад, когда мы наконец приблизились к финишной черте.
Однако мое облегчение сменилось отчаянием, когда наш тренер Янгблад даже не замедлил темпа. На самом деле он даже ускорился! Я засомневался, почувствовал, как снижаю скорость, и, если бы один из парней не толкнул меня в спину в этот момент, я бы сдался. Позднее мы выяснили, что это было испытанием, и, без сомнения, несколько человек провалились. В тот день они или сами бросили учебу, или же их исключили. И я был очень близок к тому, чтобы пополнить их ряды.
