— Есть, товарищ старший лейтенант, — отвечал я, с ненавистью глядя в лицо Лукашевича.
Единственной отдушиной было ЧК. Там я отдыхал. В комнату для чистки овощей заглядывал Сырбу, скептически хмыкал и молча кивал, показывая направление в сторону офицерской комнаты. Там, на столе, меня дожидалась сковородка с жареной картошкой, тарелка с нарезанными ломтиками сала.
— Ешь солдат. Когда ешь — служба идет. — Сырбу был немногословен и не навязчив.
— Спасибо, товарищ сержант.
— Меня Иваном зовут, — пробурчал Сырбу.
Наши диалоги были лаконичны. Сырбу предпочитал занимать рот бутербродами, а не разговорами.
Он оставлял меня в офицерской комнате, освобождая от чистки картофеля. Не знаю, почему моя победа над Аникиным и его друзьями произвела на него такое впечатление.
Алычу кавказа — командира роты, мои частые наряды не удивляли. Во время ночных дежурств, мы играли, в нарды, смотрели маленький, переносной телевизор. Я научил его играть в «тысячу».
Однажды он прочитал на «тумбочке» надпись, вырезанную штык-ножом. Цитату услышал от Хвалея и мне понравилась.
— Жизнь умных людей полна тревог, — процитировал Оганесян, — это что такое?
— Это не я, это Дидро.
— Ты вырезал?
— Так точно. — «Сейчас объявит очередной внеочередной наряд», — с тоской подумал я.
— У тебя…Как тебя звать, вечно забываю?
— Максим.
— У тебя, Максим, каллиграфический подчерк. — Дидро нас сблизил.
Мы стали реже играли в нарды и «тысячу»: теперь я писал конспекты и переписывал курсовые работы для жены ротного. Она училась на заочном отделении педагогического университета — кафедра истории. Переписка мне понравилась: из конспектов и курсовых узнал много нового и любопытного, касательно древней истории Руси и ее средних веков.
Пролетел месяц. Из сержантской школы вернулись оперившиеся младшие командиры. Кирилла не узнали, парня как будто подменили. Был человек, а стал…
— Кирюха! Поздравляем с лычками! — Губа кинулся обнимать друга.
— Кирилл, буду рад, если назначат нашим взводным. Наряды достали выше крыши. — Я протянул руку. Подержал несколько секунд и медленно опустил — обошелся без рукопожатия.
Гнеденок отстранил Сергея в сторону и холодно произнес:
— Согласно устава к старшему по званию обращаются называя звание.
Губа расхохотался.
— Как всегда, ерничаешь? Младший сержант! — он хохоча толкнул Гнеденка.
— Вы читали устав, товарищ солдат?
Я с любопытством посмотрел на Кирилла — до плоских шуток он раньше не опускался. Его тон не нравился — копия Аникина и Маркулиса. Кирилл взглянул на меня и я понял, что он действительно стал другим человеком. В глазах не было и тени юмора: смотрели холодно и строго.
