Я громко втянула воздух, поражённая его бесцеремонностью.
— Ты… ты…
— А чтобы уровнять наши шансы, — продолжил он так же насмешливо. — Я обещаю больше тебя не беспокоить. Теперь всё в твоих маленьких ручках, сладкая: стоит только попросить, и я буду твоим. На ночь, на неделю, на всю жизнь — насколько захочешь, но я буду твоим, малышка Лив.
Нежность, звучавшая в его голосе при последнем обращении, была такой разоружающей, что, когда после этого Дилан дотронулся до моего лица, я не отшатнулась. Горящие щёки чувствовали ласковое прикосновение тёплых ладоней. Погладив их большими пальцами, он опустил взгляд на мои приоткрытые от изумления губы.
— А это — небольшой аванс. Чтобы было о чём подумать.
Мягко произнеся это, Дилан обрушился на меня с поцелуем.
Поцелуй не был нежен и больше походил на предостережение, чем на обещание.
Поцелуй-искушение. Поцелуй-вызов.
Одной рукой Дилан обнял меня за талию, другой, придерживая мою голову, подталкивал к себе, к мягким и тёплым губам. В любовных романах такие называют медовыми. Они и вправду были сладкими, с лёгким привкусом мятной зубной пасты. Он взял в плен мою верхнюю губу, посасывая и лаская её языком. Невозможно было сопротивляться напору и желанию, которое пробуждали во мне эти ласки. Я никогда раньше не теряла голову от поцелуя. И никогда раньше поцелуй не был настолько страстным, настолько пьянящим и настолько… неправильным.
Его язык боролся с моими зубами, чтобы проникнуть глубже. Дилан застонал, когда, сдаваясь, я разжала зубы, впуская его в себя. Стоило его горячей плоти коснуться моей, как я окончательно потеряла голову и начала ему отвечать. Я сосала его, лизала, кусала. Больше не было Оливии Вуд — жены, матери, дочери, подруги. Была просто Лив — женщина, которую страстно желал мужчина, которого в свою очередь страстно желала она.
Я встала на цыпочки и сделала то, что мне давно хотелось, — запустила руки в его волосы. Они были как шёлк, нежные и мягкие на ощупь. Я сжала несколько прядей, не давая целующему меня мужчине возможности даже помыслить о том, чтобы прерваться. Сцепив руки на талии, Дилан приподнял меня. Он почти рычал, терзая меня губами. Я же совсем потеряла контроль и хотела только одного: чтобы этот поцелуй длился вечно. Сердце уже не билось: казалось, оно совсем исчезло из груди, уступив место огромному пылающему, сжигающему внутренности шару.
Я чувствовала, что мы двигаемся, но мне было совершенно всё равно куда. Дилан опустил одну руку, вызвав мой недовольный ропот, и я поняла, что он пытается открыть какую-то дверь.
