была духовным гимном, маршем движения за гражданские права. Много лет она была боевым кличем угнетенных. Джонсон же интерпретировал эту идею к собственной выгоде, а не вырвал ее с корнем. Не такой уж он был посконный, каким казался. Похоже, господствующим мифом тех дней было представление, что любой может сделать что угодно, даже слетать на Луну. Делай что хочешь – в рекламе и газетных статьях, не обращай внимания на свою ограниченность, бросай ей вызов. Если ты человек нерешительный, можешь стать вождем и носить кожаные штаны на лямках. Если домохозяйка – можешь стать блистательной девчонкой в очках с фальшивыми брильянтами. Ты тугодум? Не волнуйся, станешь интеллектуальным гением. Старик – помолодеешь. Возможно все что угодно. Будто развязана война против самого себя. И мир искусства менялся – становился с ног на голову. Увеча распознаваемую реальность, на сцену ринулись абстрактная живопись и атональная музыка. Сам Гойя сгинул бы в морях, попытайся он оседлать новую волну живописи. Мы же с Леном смотрели на все это и видели, чего оно стоит – и ни цента больше.
В новостях постоянно всплывал один парень по имени Кэрил Чессман, печально известный насильник, которого называли «Бандитом с Красным Фонарем». Он сидел в камере смертников в Калифорнии после того, как его судили и признали виновным в изнасилованиях молодых женщин. Он подходил к делу творчески – цеплял на крышу своей машины красную мигалку, подвозил девушек к обочине, приказывал вылезать, заводил в леса, грабил их и насиловал. В камере смертников он сидел уже довольно давно, подавал одну апелляцию за другой, но последняя была уже окончательной, и ему грозила газовая камера. Чессман стал знаменитостью, к нему прониклись многие светила. Норман Мейлер, Рэй Брэдбери, Олдос Хаксли, Роберт Фрост и даже Элеанор Рузвельт призывали его помиловать. Группа противников смертной казни обратилась к Лену с просьбой написать о Чессмане песню.
– Как писать песню об отщепенце, который насилует молодых женщин? Какой тут может быть угол зрения? – спрашивал меня Лен, будто и впрямь загорелся идеей.
– Ну, не знаю, Лен. Наверное, подводить нужно медленно… Может, с красных фонарей начать.
Лен так и не написал песню – по-моему, это сделал кто-то другой. А про Чандлера нужно сказать одно: он был бесстрашен. Терпеть не мог дураков, и помешать ему был не в силах никто. Он был сложен мощно, как полузащитник, и пинком под глупую задницу мог отправить тебя аж в Чайнатаун. За ним бы не заржавело и нос сломать. Он изучал экономику и точные науки, во всем разбирался. Лен был блистателен, очень доброжелателен, из тех, кто верит, что жизнь одного человека способна повлиять на все общество.
