– А чем вам не нравится комната отдыха?
– Мистер Грушинг и мистер Скунс обсуждают последние назначения. Я решила, что тактичней будет удалиться.
– Понятно.
Я сел и закурил утренний «Голуаз».
– Простите, сэр. Мне следовало спросить у вас разрешения.
Она говорила вежливо, но глаза ее поблескивали.
Я решил, что она много на себя берет, и за это она понравилась мне еще больше.
– Сигарету?
– Нет, спасибо, я не курю.
– Никаких пороков, да?
Боже святый, только не второй Зелен-Виноград.
– Полным-полно, поверьте.
– Хм…
– Один из ваших учеников сказал, что вы пробыли в этой комнате двадцать с лишним лет.
– Больше, если считать годы моего заточения здесь.
В те дни тут была целая классическая империя; французский был представлен единственной Твидовой Курткой, выросшей на methode Assimil[27]; немецкий считался непатриотичным.
O tempore! O mores![28] Я глубоко вздохнул. Гораций на мосту один сдерживает орды варваров.[29]
Мисс Дерзи усмехалась.
– Да, все изменилось с появлением пластиковых парт и белых классных досок. Вы правы, что держитесь до конца. Кроме того, мне нравятся ваши ученики. После латыни их не надо учить грамматике. И еще они правильно пишут.
Умная девушка, это очевидно. Хотел бы я знать, что она от меня хочет. Есть куда более быстрые пути на вершину скользкого столба, нежели через Колокольную башню, и если именно в этом ее цель, то ей было бы выгоднее льстить Бобу Страннингу, или Грушингу, или Дивайну.
– Будьте здесь поосторожнее, – посоветовал я ей. – Пока вы это поймете, вам уже стукнет шестьдесят пять, вы растолстеете и покроетесь мелом с головы до ног.
Мисс Дерзи улыбнулась и собрала работы.
– Полагаю, у вас масса дел, – сказала она, направляясь к двери. И остановилась. – Простите, что спрашиваю, но вы не собираетесь уходить в этом году, так ведь?
– Уходить? Шутите! Я собираюсь продержаться до «сотни». – Я пристально посмотрел на нее: – А что, кто-то вам говорил об этом?
Мисс Дерзи замялась.
– Просто… мистер Страннинг попросил меня как младшего сотрудника редактировать школьный журнал. И когда я просматривала списки преподавателей по кафедрам, то заметила…
– Заметили что? – Теперь ее вежливость начинала действовать на нервы. – Говорите же, ради бога!
– Просто… вас, кажется, не внесли в списки на этот год. И классическая кафедра будто…
Она снова запнулась, подыскивая слова, и терпение мое истощилось.
– Что? Что? Вытеснена на обочину? Слита с другими? К черту терминологию, и скажите, что вы думаете. Что случилось с этой проклятой классической кафедрой?
