И все же меня разозлило неоправданное вмешательство Главного. Это внутреннее дело, из тех, которые могут и должны быть улажены классным руководителем. Да хранят нас боги от праздного начальства, когда директора лезут в вопросы дисциплины, это может кончиться бедой.
Аллен-Джонс так и сказал мне в обеденный перерыв.
– Мы его только подначивали, – говорил он сконфуженно. – Ну, и перегнули немного палку. Вы знаете, как это бывает.
Я знал. И Слоун тоже. И еще я знал, что этого не понимает Главный. Даю голову на отсечение, он подозревает некий заговор. Я предвидел недели телефонных звонков, и писем родителям, бесконечное оставление после уроков, удаления с занятий и прочую административную тягомотину, пока все не уляжется. Досадно. Сатклифф – на стипендии, которую могут отобрать из-за плохого поведения; у Макнэйра – скандальный отец, он не примирится с отстранением сына от занятий; Аллен-Джонс-старший – военный, и его гнев на непокорного сорванца нередко оборачивается побоями.
Если бы все предоставили мне, я быстро бы справился с нарушителями без привлечения родителей, – слушать детей, конечно, плохо, но слушать их родителей – недопустимо. Теперь же момент упущен. В дурном расположении духа я спускался по лестнице в преподавательскую, и когда этот придурок Тишенс чуть не сбил меня с ног на пороге, я послал его подальше самым изысканным способом.
– Черт побери, кто это вас так допек? – спросил физкультурник Джефф Пуст, развалившийся с «Миррор» в руках.
Я посмотрел, где он сидит. Третье кресло от окна, под часами. Глупо, конечно, но Твидовая Куртка – зверь, охраняющий свою территорию, а я и без того был взбешен до предела. Естественно, новичок мог и не знать, но здесь пили кофе Грушинг и Роуч, рядом Китти Чаймилк проверяла тетради, а Макдоноу читал на своем обычном месте. Все взглянули на Пуста как на грязное пятно, которое забыли стереть.
Роуч кашлянул, приходя мне на выручку:
– Кажется, вы сидите в кресле Роя.
Пуст пожал плечами, но не шелохнулся. Изи, желтолицый географ, сидящий рядом с ним, поедал холодный рисовый пудинг из пластиковой коробки. Кин, будущий романист, смотрел в окно, там виднелась лишь одинокая фигура Пэта Слоуна, бегущего по дорожке.
– Нет, правда, старик, – продолжал Роуч. – Он всегда сидит здесь. Он, можно сказать, старожил этого места.
Пуст вытянул свои бесконечные ноги, заработав томный взгляд Изабель Тапи из угла любителей йогурта.
– Латынь, что ли? – сказал он. – Гомосеки в тогах. По мне, так ежедневный кросс по пересеченке куда лучше.
