– Ну как же, я с ним говорил. Он мало отвечал. Особенно после того, как я предъявил ему ручку.
Борродс встревожился.
– Понятно. И что именно вы сказали мальчику?
– Я объяснил ему, что он неправильно действует.
– Кто-нибудь еще был при этом?
Ну все, с меня хватит. Конечно же, никого, да и кто там мог быть в этот ветреный обеденный перерыв, когда тысяча мальчишек играли на улице?
– Что происходит, Борродс? – спросил я. – Что, родители нажаловались? Так? Я снова притесняю их мальчика? Или им все же известно, что их сын – лжец и только ради «Сент-Освальда» я не сообщил о нем в полицию?
Борродс тяжело вздохнул.
– Давайте обсудим это в другом месте, – неуверенно произнес он (было восемь утра, и мы стояли в пустом Нижнем коридоре).– Я хотел, чтобы присутствовал Пэт Слоун, но в кабинете его нет, и я не смог дозвониться. О господи, – он подергал свои тощие усы, – я думаю, обсуждение нужно отложить до появления руководства.
Я уже собрался съязвить насчет кураторства и вышестоящего руководства, как появился Тишенс. Он злобно посмотрел на меня и обратился к Борродсу.
– С компьютерами неполадки, – сказал он своим бесцветным голосом. – Вам стоит взглянуть.
Борродс не сумел скрыть облегчения. Компьютеры – вот его поле деятельности. Никаких неприятных разговоров с людьми, никаких противоречий, никакой лжи, ничего, кроме машин для программирования и декодирования. Я знал, что всю неделю компьютеры барахлили – вирус, говорили мне, – в частности, электронная почта полностью зависла, к моему великому удовольствию, а кафедру информатики сослали на несколько дней в библиотеку.
– Простите, мистер Честли… – Снова этот взгляд человека, которому в последнюю минуту отсрочили приговор. – Долг зовет.
В конце перерыва, не раньше, я обнаружил у себя в ячейке записку Слоуна, написанную от руки. Правда, Марлин утверждает, что отправила ее еще в начале первого урока. Но с утра навалилась куча неприятностей: Грахфогель отсутствует, Китти подавлена, Грушинг делает вид, будто ничего не случилось, а сам помят и бледен, с синяками под глазами. Я слышал от Марлин (которая всегда все знает), что сегодня он ночевал в Школе; очевидно, не был дома со вторника, когда анонимка разоблачила его давнюю супружескую неверность. Китти винит во всем себя, говорит, что подвела Грушинга, и боится, что из-за нее этот неизвестный осведомитель докопался до правды.
Грушинг это отрицает, но держится с нею отчужденно. Очень по-мужски, замечает Марлин, настолько погружен в свои несчастья, что не замечает жуткого состояния Китти.
