А Джимми Ватт? Джимми исчез навсегда, в городе наняли команду уборщиков по контракту. Это никого не волнует, кроме казначея (контрактники обходятся дороже, к тому же они работают по нормам и знают свои права) и, возможно, Слоуна, у которого слабость к безнадежным (например, к моему отцу) и который дал бы Джимми еще один шанс. И директора – он умудрился выкинуть этого придурка с поразительной и не совсем законной скоростью (тоже интересный материал для Крота, когда выдохнется история с Тапи) и последние два дня сидит, запершись в кабинете и поддерживая связь с миром только через интерком и Боба Страннинга, единственного из руководства, кому совершенно безразличны все эти мелкие неприятности.
Что же до Роя Честли, не думайте, что я о нем не помню. Он посещает мои мысли чаще, чем кто-либо. Но из-за дополнительной нагрузки он очень занят, что будет мне на руку, когда наступит следующий этап моих разрушительных планов. А пока я успешно довожу его до кипения: как-то после обеда мне довелось зайти в компьютерный зал, и тут из коридора донесся голос Честли. Они с Борродсом вели любопытную беседу касательно а) Колина Коньмана и б) Адриана Тишенса, нового учителя-компьютерщика.
– Да не писал я о нем никакого разгромного отзыва! – протестовал Честли. – Я просидел у него весь урок, заполнил форму и написал, что в целом хорошо. Вот и все.
– Неудовлетворительное управление классом, – зачитывал Борродс аттестационную ведомость, – неудовлетворительная организация урока, отсутствие личного обаяния. Это называется в целом хорошо?
Последовала пауза, пока Честли читал ведомость.
– Я этого не писал, – наконец сказал он.
– Ну, это ведь похоже на ваш почерк.
Еще одна пауза, дольше. Захотелось выглянуть из компьютерного зала, чтобы увидеть выражение лица Честли. Но незачем лишний раз привлекать к себе внимание, и особенно там, где скоро должно совершиться преступление.
– Я этого не писал, – повторил Честли.
– Кто же тогда это сделал?
– Я не знаю. Какой-то любитель розыгрышей.
– Рой… – слегка досадливо произнес Борродс. Мне уже доводилось слышать этот тон, нетерпеливый и как бы умиротворяющий, которым говорят с потенциально опасным сумасшедшим. – Послушайте, Рой, это же справедливая критика и так далее. Тишенс не самый блестящий педагог…
– Да, – сказал Честли, – он не блестящий. Но этой подлянки я не писал. А потому нельзя подшивать эту ведомость.
– Конечно, нет, Рой, но…
– Но что?
В голосе Честли появилось раздражение. Он не любил иметь дело с Костюмами, и было заметно, как ему все это неприятно.
