В гардеробе получили одежду. Вышли в полутемный проход с грубыми стенами из сваренных стальных кусков. Здесь маячили редкие фигуры.
— Уаах! Холодно… — Илона поежилась. Пошла вперед. Лапин обнял ее. Грубо и неловко притянул к себе.
— Нежности? — спросила Илона.
Лапин стал целовать ее тонкие холодные губы. Она ответила. Свободной рукой он сжал ее грудь. Бутылка выскользнула из другой руки. Разбилась возле их ног.
— Блин… — вздрогнул Лапин.
— Ауч! — посмотрела вниз Илона.
Лапин рассмеялся:
— Стекло во множественном числе… а по-русски — вдребезги.
— Гуляем? — спросил какой-то парень. Сидел на корточках у стены. Курил.
— Давай новую возьмем? — дохнул ей в ухо Лапин.
— Хватит! — Илона с силой наступила темно-синей платформой на осколки. Осколки хрустнули.
Она взяла Лапина за руку. Потянула к выходу из прохода:
— Шампанское — штука хорошая. Но там будет круче.
Лапин задержал ее:
— Подожди…
— Чего? — остановилась она.
Он обнял ее. Замер, прижавшись. Они постояли минуту.
— Холодно, — тихо усмехнулась Илона.
— Подожди… — Голос Лапина задрожал.
Она замолчала. Лапин прижался к ней и вздрагивал.
— Ты чего? — Она слизнула языком слезу с его щеки.
— Так… — прошептал он.
— Чего, кумарит, что ли?
Он отрицательно покачал головой. Шмыгнул носом:
— Просто… как-то херово.
— Тогда поехали. — Она решительно взяла его за руку.
23.59. Квартира Андрея. Кутузовский проспект, д. 17
Спальня со светло-сиреневыми стенами. Широкая низкая кровать. Приглушенная музыка. Полумрак.
Голая Николаева сидела на голом Андрее. Ритмично покачивалась. Грудина у Николаевой была перевязана шелковым платком. Но обе груди были свободны. Андрей курил: 52 года, полный, толстолицый, с залысинами, с волосатой грудью, татуированным плечом и короткими пухлыми пальцами.
— Не спеши, не спеши… — пробормотал Андрей.
— Хозяин барин. — Николаева стала двигаться медленней.
— Грудь у тебя клевая.
— Нравится?
— Ты ничего с ней не делала?
— Нет, что ты. Все мое. О-о-о… сладкий хуище какой…
— Достает до кишок? — Он выпустил дым ей в грудь.
— Ох… еще бы… ой… Жаль, что сегодня в попку нельзя…
— Почему?
— Бо-бо.
— Геморрой?
— Да нет… ой… последствия… ой… аварии…
— Как же ты так приложилась? Под машину попасть… ой, бля… надо же умудриться… я дорогу когда перехожу, раза четыре оглянусь… ой, не спеши…
— О-о-о… класс… о-о-о… Андрюш… о-о-о… ай!
— Не спеши, говорю.
Николаева взяла себя за бедра. Опустила голову. Тряхнула волосами. Осторожно двинула задом. Потом еще. Еще.
