— Да не, я… на хер. Я с Келой хотел побазарить, а он опять про своих жидов.
— Ну, а на хера ты завел его? Поговорил бы о чем-нибудь другом. Масоны-масоны… Он теперь только об этом и будет пиздеть. Я с ним вообще больше нацвопросов не касаюсь. Заебало.
Лапин махнул рукой. Постоял.
— Ген.
— Чего? — печатал Гена.
— Поехали в пивняк.
— В какой? — удивленно повернулся Гена.
— В любой. У меня… это… денег до хера.
— Откуда?
— От верблюда.
Вошел Кела с новой бутылкой пива.
— И вот что. Генк. Я тебе, на хуй, последний раз говорю: будешь дурь сосать — отселю к праотцам. Там соси, на хуй, в сортире.
— Я сто лет не сосал, ты чего?
— Позавчера? А? Когда я курей возил. А у тебя твои козлы были. Нет, что ль?
— Да ты чего? Кел? Мы новый «ВВ» слушали.
— Ты не пизди главному. Мудаки. Вы не врубаетесь ни хуя. — Он отхлебнул из бутылки. — У чеченов дохлых мозг знаешь какой был? Как сыр швейцарский. С дырами. Вот такими. От чего? От дури. Понял?
— Ты уже рассказывал. — Гена сунул в рот жвачку. — Кел, а от пива печень жиром заплывает.
— Задумайся, на хуй. Предупредил. В последний раз.
Кела вышел.
— Ой, бля… — вздохнул Гена. — Как давёж надоел. Бля, чего они на Качалове так помешаны? Витек, Шпала, Бомбер, — они ж тупота, все с двумя извилинами, понятно, чего им не качаться. Но Кела-то — умный. Он книг больше прочел, чем они все. И туда же — здоровое тело, бля, здоровый дух. И мне, бля, каждое утро гантели эти вонючие в постель сует! Представляешь? Я сплю, бля, а он — под жопу мне гантели! Дурдом…
Лапин смотрел в экран. Встал:
— Ушел я.
— Чего ты?
— Дело есть еще…
— Лап, чего ты сегодня такой?
— Какой?
— Ну… как побитый?
Лапин глянул на него и рассмеялся. Приступ истерического смеха заставил его согнуться.
— Ты чего? — не понимал Гена. Лапин хохотал. Гена смотрел на него.
С трудом Лапин успокоился. Вытер выступившие слезы. Тяжело вдохнул:
— Все… ушел.
— А пивняк?
— Какой?
— Ну, ты же в пивняк меня позвал?
— Пошутил.
— Ну и шутки у вас, малэчык.
Лапин вышел.
На улице стемнело. И подморозило. Лужи потрескивали под ногами.
Лапин добрел до своего подъезда. Вошел. Вызвал лифт. Посмотрел на стену. Там были знакомые граффити. Две из них — ACID ORTHODOX и РАЗРУХА-97 принадлежали Лапину. Он заметил новую надпись: УРАЛ, НЕ БОЙСЯ ПРОСНУТЬСЯ.
Черный фломастер. Аккуратный почерк.
