— Хорошо, родной, я передам. Иди, тебя уже ждут, небось.
— Кого тебе прислать сейчас? Фэба или Кира?
— Кто свободен, — Берта улыбнулась. — Бедные вы мои, бедные. Замучились совсем.
— Это ты Ита не видела пока, «замучались», — Скрипач дернул плечом. — Вообще ни одного живого места нет.
— Совсем?..
— Кисть правой руки и макушка, пожалуй. Сейчас хоть волосы немножко отросли. Ёжиком.
— А что с волосами случилось?
— Сначала, как я понял, его обкорнали в больнице, а потом, уже тут… в общем, «среда» сожрала всё остальное. Она же активная. Сочла, что это украшение сейчас лишнее, и того… растворила к чертовой матери.
— Ерунда, — отмахнулась Берта. — Волосы не зубы, как говорится. Отрастут. Давай, родной, иди, у тебя уже вызов мигает.
* * *
Первые два раза сознание давали ограничено, частично. Визуальная проверка некоторых рефлексов, проверка реакций на подвижность, на степень иммобилизации искалеченной ноги и руки. По словам старших врачей, следовало максимально исключить любой дискомфорт, и еще нужно было как-то изолировать практически полностью открытое операционное поле: да, сейчас раны на изуродованной левой стороне временно зарастили, но всё равно, смотреть Иту на то, что осталось от левой половины тела, никто бы не разрешил.
— Закроем, — успокаивал Илья. — От него — закроем. И мышцы выключим, чтобы исключить все случайности. Но вообще проблем получается на порядок больше, чем мы думали…
Ключица. Плечо. Предплечье. Локоть. Лучезапястный сустав. Два нижних ребра. Тазобедренный сустав. Бедро. Коленный сустав. Голень…
Ни одной целой кости.
И — то, что осталось, нарастить невозможно.
Потому что нечем.
Да даже если бы и было чем…
— В этой больнице хотели ампутировать руку, но не смогли, — объяснял Андрей, старший врач отделения, в котором сейчас лежал Ит. — Я ведь ездил, узнавал. Они до сих пор трясутся, когда про это рассказывают. Кость начала разрастаться, когда они её стали пилить. Разрастаться, твердеть, и менять форму. Как только перестали — перешла в обратное состояние. В общем, они поставили дренаж, зашили, и больше не прикасались. Почему это происходит, даже мы понять не можем. Не должно, но, тем не менее, это вот так. На минимальное воздействие реакции нет — тот же стафилококк мы без труда убрали за трое суток. Но… убрать-то убрали, а восстановления добиться как не смогли.
— Мы сто раз ломались раньше, всё срасталось, — возразил тогда Скрипач.
— Охотно верю. Тут, видимо, сыграло роль то, что с вами случилось за последние месяцы. В первую очередь гибернейты. Я совсем не уверен, что сломай вы руку теперь, она бы срослась. Не исключено, что реакция была бы такой же, как у него. В общем, Скрипач, вам пока что лучше не рисковать. Думаю, со временем мы в этом механизме разберемся.
