— Но демон, а не человек, убил твою целительницу.
Дорин стиснул челюсти.
— Это не имеет никакого значения.
— Да? — Манона нахмурилась. — Большинство из них едва выдерживают несколько месяцев заражения Валгами. Ты едва выдержал это. — он старался не вздрагивать от грубых слов. — Но он держался десятилетиями.
Он выдержал ее взгляд.
— Если ты пытаешься выставить моего отца каким-то благородным героем, то зря тратишь время. — он захотел закончить разговор на этом, но спросил:
— Если бы кто-то сказал тебе, что твоя бабушка была хорошей в тайне ото всех, что она не хотела убивать твоих родителей и многих других, что она была вынуждена заставить тебя убить свою собственную сестру, тебе было бы так легко поверить? Простить ее?
Манона взглянула на свой живот: на шрам, спрятанный под боевой кожей. Он приготовился к ответу. Но она только сказала:
— Я устала разговаривать.
Хорошо. И он тоже.
— Что ты будешь делать вместо этого, ведьмочка? — его голос стал грубым, и он знал, что она могла слышать его сердцебиение, когда оно ускорилось.
Ее единственный ответ состоял в том, что она легла рядом с ним, пряди ее волос падали вокруг них как занавески.
— Я сказала, что не хочу разговаривать, — она вздохнула и прижалась ртом к его шее. Провела зубами по ней, прямо через ту белую линию, где раньше был ошейник. Дорин тихо застонал и сдвинул бедра, толкаясь в нее. В ответ у нее перехватило дыхание, и он провел рукой по ее боку.
— Тогда заткни меня, — сказал он, протягивая руку в сторону, чтобы обхватить ее сзади, когда она укусила его за шею, за его челюсть. Никаких намеков на эти железные зубы, но обещание о них сохранилось, как изысканный меч над его головой.
Только с ней ему не нужно было что-то объяснять. Только с ней ему не нужно было быть королем или кем-то еще, кроме того, кем он был. Только с ней не было бы осуждения за то, что он сделал, кого он подвел, что ему, возможно, все еще придется сделать.
Только это, удовольствие и полнейшее забвение.
Рука Маноны нашла пряжку его ремня, и Дорин потянулся к ней, и через некоторое время после этого они оба не смогли найти время на разговоры.
…
Освобождение, которое она обнаружила той ночью, дважды, не могло полностью изменить тусклый край, когда наступило утро серое и мрачное, и Манона приблизилась к большей палатке Гленнис.
Она оставила короля спать, укутавшегося в одеяла, которыми они делились, хотя и не позволила ему обнять ее. Она просто повернулась на бок, повернулась к нему спиной и закрыла глаза. Казалось, ему было все равно, он был сытым и сонным после того, как она оседлала его, пока они оба не нашли свое удовольствие, и быстро уснул. Он спал, пока Манона размышляла о том, как именно она проведет эту встречу.
