Группы не могут мыслить, а человек – полноценно жить и дискутировать в одиночестве. Группы и ассоциации – существенный аспект индивидуальной жизни. Действительно, поскольку группы порождают социальные отношения самой своей сутью, то они помогают формировать личность. Иначе говоря, группы, организованные авторитарным способом, негативно воздействуют на свободу и индивидуальность их участников. Из-за абстрактной природы их "индивидуализма", капиталистические индивидуалисты не в состоянии понять разницу между группами, организованными в либертарной и в авторитарной манерах, для них они все просто "группы". Из-за своего одностороннего восприятия этой проблемы, такие "индивидуалисты", по иронии судьбы, поддерживают одни из наиболее "коллективистских" институтов в жизни - капиталистические корпорации – и, более того, всегда находят необходимость в существовании государства, несмотря на их постоянную критику его. Такие противоречия происходят из зависимости капиталистического индивидуализма от персональных договоров в обществе социальной несправедливости, т.е. абстрактности такого индивидуализма.
Анархисты же, наоборот, выделяют общественный "индивидуализм" (другой, возможно лучший, термин для обозначения этого понятия - "коммунальная индивидуальность"). Анархизм «настаивает, что сердцем общества является человек, и он должен иметь возможность думать и решать за себя, действовать свободно и жить полноценно… А для его наиболее свободного и полного развития, необходимо освободить его от препятствий и притеснения со стороны других столь же свободных людей… Но это не имеет ничего общего с… 'грубым индивидуализмом'. Такой хищнический индивидуализм в действительности дряблый, а не грубый. При минимальной для себя опасности, он бежит и прячется за государством, причитая и прося защиты… Их 'грубый индивидуализм' просто одна из многих уловок господствующего класса для маскировки необузданного финансового и политического вымогательства». [Emma Goldman, Там же, С. 442-3]
Анархизм презирает абстрактный капиталистический индивидуализм с его идеями "абсолютной» свободы одних за счет других. Эта теория игнорирует социальный контекст, в котором свобода существует и развивается. «Свобода, которую мы требуем», доказывал Малатеста, «для нас и для других, не абсолютно метафизическая, абстрактная свобода, которая практически неизбежно приведет к притеснению слабых; это реальная свобода, возможная свобода, которая является сознательной общностью интересов, добровольной солидарностью». [Anarchy, стp. 43]
