— Но ведь Фонтенбло довольно далеко от Орлеана?
— О! Это выдвижение вперед. Брат короля решит, что очень скоро он может увидеть его величество у стен своего города.
— Но ведь для этого хватило бы и солдат? Зачем же ехать еще королеве и всему двору?
— Чтобы герцог Орлеанский не испугался в очередной раз. Ему прежде всего надо помешать присоединиться к Суассону и Буйону в Арденнах. Потому что там у них появится реальная возможность договориться с испанцами…
Сильви восхищенно посмотрела на Марию:
— Откуда вы все это знаете?
Мадемуазель де Отфор покровительственно похлопала малышку по руке:
— Я вам позже объясню. Кроме того, раз король взял с собой всех, то это значит, что он больше не хочет ни на день расставаться с Луизой де Лафайет. Королева не сделала ошибки, посадив ее в свою карету.
— Королева не ревнует?
— Конечно, ревнует. Это свойственно испанскому характеру. Там ревнуют по традиции. Но ее величество считает более разумным приглядывать за девицей и не слишком отпускать поводья.
Как и было предусмотрено, вечером остановились около Меннеси, во дворце, построенном в конце предыдущего века государственным секретарем Невилем Вилеруа. Плохие дороги и короткие зимние дни не позволяли доехать до Фонтенбло за один день. Остановка не изобиловала удобствами. Разумеется, дворец и службы были очень просторными, но для доброй тысячи человек здесь все равно оказалось тесно. Конечно, еды и тепла хватило на всех, но, размещенные всего в четырех спальнях, фрейлины провели не самую приятную ночь в своей жизни. Но следовало радоваться хотя бы тому, что кардинал решил остановиться в своем замке Флери.
— Если бы не это решение, — заметила Анна Австрийская с горькой иронией, — моим фрейлинам пришлось бы ночевать в хлеву на соломе. Что за мысль заставить нас путешествовать по такой ужасной погоде!
Королева нервничала. В этот вечер Сильви позвали развлечь ее величество. Девушка попросила разрешения спеть что-нибудь по своему выбору. Королева согласилась, и мадемуазель де Лиль исполнила свою самую любимую песню. Это был старинный романс. Его когда-то разучил с ней Персеваль де Рагнель, которому он тоже очень нравился:
Здесь ландыши и розы на виду.
И ночами песнь соловья.
Поселилась любовь моя
В прелестном этом саду…
Голос Сильви звучал чисто, как хрустальный колокольчик. Все были очарованы им, и больше всех королева. Когда песня закончилась, она положила руку на каштановые волосы юной фрейлины:
— В доме герцогини Вандомской мне показалось, что вы поете словно ангел, и я не ошиблась. Я никогда не смогу отблагодарить ее за то, что она отдала вас мне…
