Как только они въехали в Париж, погода вдруг начала резко портиться. Небо заволокли тяжелые черные тучи, пришедшие с севера, приближая наступление ночи. Ветер, предвещая грозу, нес по улицам едкую пыль, но дождя пока не было.
Всадники в черном проехали между коллежем Франции, объехали старинное здание аббатства Клюни, где уже довольно давно жили папские нунции. Выехав на треугольную площадь Мобер, Рагнель вдруг заметил, что преследует только одного всадника. Второй исчез, словно унесенный ураганом. Не представляя, куда он мог деться, Персеваль, разумеется, решил следовать за тем, кто остался.
Так они и проехали, на приличном расстоянии друг от друга, по площади, на которой всегда стояли наготове две виселицы. Но напоминание о суровом законе не мешало этому месту иметь достаточно дурную славу.
Наконец всадник в черном спрыгнул с лошади на углу узенькой улочки, взял своего скакуна под уздцы и пошел пешком. Персеваль улыбнулся. Незнакомец свернул в тупик, известный под именем тупик Амбуаз, в котором, помимо благородного особняка, давшего улочке название, стояли только два дома. В одном из них разместилась таверна с очень плохой репутацией, куда охотно заглядывали оставшиеся на мели «школяры» в поисках удачи или удара из-за угла. Именно туда и вошел незнакомец.
Уверенный в том, что теперь ему никуда не деться, Персеваль поискал, где бы привязать лошадь. Место нашлось — углубление в стене возле часовни Богоматери Кармелской. Там он и оставил своего коня. Потом, удостоверившись, что шпага свободно ходит в ножнах, он направился к низенькой дверце, над которой на вечернем ветру покачивалась, поскрипывая, вывеска. Из-за грязи и дряхлости название прочитать оказалось невозможно.
Шевалье не стал входить, а только послюнявил уголок платка и протер стекло в ближайшем окошке. Персеваль увидел, что за столом, на котором горела одинокая свеча, сидят его «торговец позументом» и толстяк с всклокоченными седыми волосами в сомнительной чистоты рубашке, судя по всему, хозяин кабачка. Де Рагнель больше никого не заметил, так как для обычной клиентуры этого заведения было еще слишком рано.
И вдруг сердце Персеваля замерло, ухнув в пустоту. В руках человека в черном появилось золотое ожерелье с жемчугом и маленькими рубинами. Де Рагнель так часто видел его на шее Кьяры де Валэн. Оно отлично подходило к ее темным волосам, ее изысканной красоте, и, зная об этом, женщина особенно его любила и охотно надевала. На этот раз поводов для сомнений — если допустить, что они были, — больше не существовало…
