— Плохо. А девчонка?
Аттарис внутренне напрягся, уловив интерес собрата к своей необычной гостье, и заметно встревожился. Не нравилось ему это: Иттираэль редко проявлял интерес к смертным, а о Милле за последнюю неделю спросил уже трижды. И все время таким же делано-отстраненным тоном, который появлялся у старшего хранителя, когда он задумывал нечто сомнительное. Но вставать у него на пути — смертельно опасное занятие. Перечить вслух — еще опаснее, а противостоять в открытую магу его силы мог только полный безумец. Все знали, что старший хранитель лишь немного уступал в силе владыке Тирриниэлю. А нрав имел такой, что даже непосвященным становилось понятно: Изиар мог по праву гордиться таким потомком, пусть старший хранитель и принадлежал к второстепенной ветви рода.
— Приходила сегодня, — осторожно ответил лекарь, чувствуя, что ступает по тонкому льду недомолвок.
Иттираэль внимательно посмотрел на собрата, будто что-то подозревая, и тот напрягся еще больше: тяжелый взгляд почти тысячелетнего мага пронзал насквозь не хуже иного меча. Мог сломать волю, парализовать и морально выпотрошить — быстро, умело и абсолютно безжалостно.
— Ты заметил разницу? Аура изменились? Он хоть как-то отреагировал?
Аттарис склонил голову в жесте уважения, старательно пряча за длинной челкой выражение глаз.
— Взгляни сам.
— Я спрашиваю у тебя, равный! Что с ранами? Ты добрался до его разума?
— На данный момент я не вижу разницы, — бесстрастно ответил Аттарис, с неподдельным удовольствием подметив раздражение в глазах собеседника.
Недоговоренность — это небольшая месть за презрительное «равный». Месть немолодого, но неглупого целителя, которому никогда не подняться выше достигнутого сто лет назад потолка. О нет, никакой лжи — сущая правда, ведь на данный момент отличий в ауре действительно не было. Она стала такой же бледной и размытой, как вчера, позавчера и много-много дней до этого. Никаких всплесков там нет и в помине, хотя парой минут раньше… но старший ведь не спрашивал конкретно об этом. А значит, у Аттариса было полное право не распространяться об этом незначительном отклонении.
Пусть-ка поломает голову, ллер высокородный сноб!
Иттираэль поджал губы и, на пару мгновений склонившись над смертным, знакомым жестом провел рукой по воздуху, считывая чужую ауру и то, что было скрыто под ней. Но убедился в том, что за последние дни она ничуть не изменилась. После чего выпрямился, ожег смиренно сложившего руки собрата недовольным взглядом и вышел.
