Мысль заключается в следующем: мы не проживаем свои жизни – они проживаются. Нам только кажется, что мы что-то решаем, осуществляем выбор, намечаем движение в том или ином направлении, а на самом деле мы ничего не решаем и не определяем. Мы пребываем в иллюзии, что мы – авторы своих мыслей, но мысли приходят из источника, непостижимого и неподконтрольного нам. Одна мысль спонтанно возникает в нашем сознании и уходит, не реализовавшись в действии, а другая может по неясным причинам захватить нас и повести в каком-то направлении. Почему мы выбрали именно это действие? Мы могли перед выбором долго размышлять, советоваться, колебаться, но в конечном итоге именно данная, а не иная мысль определила наш выбор. Мы можем потом сожалеть или, наоборот, радоваться такому исходу дела, но в момент выбора имеем ли мы свободу выбора? Если оглянуться на свою жизнь и посмотреть внимательно, как всё складывалось в течение лет, что мы думали, чувствовали, как поступали, что делали или, наоборот, не делали – остаётся ли во всей этой картине место для нашего сознательного выбора? Случай, или нечто другое, имеющее иное название, плетёт ткань нашей жизни, а мы – куклы, думающие, что это мы сами всё устраиваем:
«Я сижу тут, как марионетка. И не только я; все мы марионетки. Природа тянет за веревочки, а мы думаем, что это действуем мы». (Кришнамурти) [17, с. 109]
Открывая тему несвободы волеизъявления, традиционно приведём размышления по этому вопросу Шопенгауэра. Воля, как вещь в себе, едина, но в своём проявлении она становится множеством. Время, пространство, причинность, множество относятся к миру явлений или, иначе, к миру как представлению. К воле самой по себе все эти категории неприменимы. Воля объективируется в идеи (Шопенгауэр берет на вооружение платоновские идеи), которые, в свою очередь, проявляются как видимые объекты мира. Но только нужно понимать, что речь идет не об идее конкретного, скажем, человека, а человека вообще. Или какого-то животного вообще. Или ряда каких-то повторяющихся множественных однородных явлений (а не одного явления). Далее. Воля сама по себе свободна – она не скована никакими законами, но явления воли в этом мире—представлении обязательно подчинены неумолимому закону причинности. Когда речь идет о неорганическом мире, мы говорим о причинах, – когда же речь идет о человеке, мы говорим о мотивах. Каждый человек, будучи явлением воли, имеет свой, от рождения присущий ему, эмпирический характер, который является отражением его умопостигаемого характера. Характер любого человека в существе своем неизменен, но на его эмпирические проявления оказывают влияние мотивы, которые действуют подобно причинам в мире неорганическом. Вот почему поведение человека может меняться в зависимости от ситуаций, мотивов и познания, действующих на него, но характер человека не подвержен изменениям в своей глубинной основе. Каждый из нас, замечает Шопенгауэр, пытаясь измениться, с удивлением обнаруживает, что у него ничего не получается из этой затеи – каждый из нас обречён в течение всего своего жизненного пути в разных вариантах воспроизводить самого себя. Так же, говорит он, человек с одной стороны ощущает себя внутренне свободным в своих действиях и поступках (априори), но на самом деле (апостериори) обнаруживает, что он «подчинен необходимости, что, несмотря на планы и размышления, он не изменяет своих действий и вынужден с начала до конца своей жизни проводить тот же, самим же им осуждаемый характер, как бы до конца разыгрывая принятую на себя роль». То есть, ощущения не совсем обманывают человека: он чувствует себя внутренне свободным потому, что воля, как вещь в себе, свободна – и он чувствует себя не свободным потому, что он есть индивидуализированное явление воли и как таковое строго подчинен закону причинности. Вот в общих чертах концепция свободы воли у Шопенгауэра. Но это одно из воззрений на данный вопрос, которое оставляет открытым другой вопрос: правомочно ли говорить о некоей воле, которая одна и та же в движении планет и в стремлении животного к размножению? Вообще, нужно ли усматривать скрытую от непосредственного восприятия, таинственную, необъяснимую волю за многообразием мировых явлений? Об этом мы уже говорили. Хотя концепция, на наш взгляд, интересная. А касательно рассуждений о свободе воли нам видится, что Шопенгауэр не идёт так далеко, как Балсекар и Вэй у Вэй, хотя он и отрицал свободу личной воли.
