Вот еще один взгляд на реальность, который отрицает какую-либо сущностную основу за явлениями: ни одно из явлений не указывает на что-либо позади себя, оно обозначает само себя и весь ряд явлений в целом. Значит, нет никакой воли или ещё какой бы то ни было метафизической «вещи в себе». Но ведь и это недоказуемо, правда? Кто-то верит в ноумен, кто-то – нет. Сам Сартр употребляет фразу «если мы не верим».
Конечно, если быть предельно честным, нужно признать, что смерть остается для нас загадкой, поскольку оттуда никто еще не вернулся и не поведал нам о своих ощущениях. Но интуиция подсказывает нам, что смерть – это абсолютный конец. Для противоположного мнения должны быть хоть какие-то основания, а их у, повторяем, нас и нет. Страна мертвых хранит гробовое молчание. Но Шопенгауэр на что-то надеется: «Мы потому боимся смерти, что представляем её себе в виде непроницаемой тьмы, из которой мы вышли при рождении и в которую должны возвратиться после смерти. Но я верю, что после смерти мы очутимся в таком свете, в сравнении с которым солнечный свет будет тенью» [64, 5 с. 207—219]. В том-то и дело, что после смерти не будет ни света, ни тьмы, ни того, кто мог бы воспринять то или другое.
У Рассела есть любопытные рассуждения о бессмертии души. Несмотря на свой атеизм, он высказывается об этом вопросе осторожно и корректно:
«Все свидетельствует о том, что наша умственная жизнь связана с мозговой структурой и организованной телесной энергией. Разумно было бы предположить поэтому, что когда прекращается жизнь тела, вместе с ней прекращается и умственная жизнь. Данный аргумент апеллирует к вероятности, но в этом он ничем не отличается от аргументов, на которых строится большинство научных заключений.
Этот вывод может быть оспорен с разных сторон. Психологическое исследование располагает некоторыми данными о жизни после смерти, и с научной точки зрения соответствующая процедура доказательства может быть в принципе корректной. В этой области существуют факты столь убедительные, что ни один человек с научным складом ума не станет их отрицать. Однако несомненность, которую мы приписываем этим данным, основывается на каком-то предварительном ощущении, что гипотеза выживания правдоподобна. Всегда имеется несколько способов объяснения явлений, и из них мы предпочтем наименее невероятное. Люди, считающие вероятным, что мы живем после смерти, готовы и к тому, чтобы рассматривать данную теорию в качестве лучшего объяснения психических явлений. Те же, кто по каким-то причинам считают эту теорию неправдоподобной, ищут других объяснений. По моему мнению, данные о выживании, которые пока что доставила психология, гораздо слабее свидетельств физиологии в пользу противоположной точки зрения. Но я вполне допускаю, что они могут стать сильнее, и тогда не верить в жизнь после смерти было бы ненаучно.
