– Живешь? – возмутилась Лиза. – Ты живешь, убивая всех этих птиц? Такую красоту! И не жалко тебе их?
– Да я еще ни одной в жизни не убил! – вспыхнул Беппо. – Я покупаю их у охотников, у ловцов уже мертвыми. Иногда езжу в горы, на берег моря, в леса – ищу погибших птиц.
– А зимой, в морозы, они, наверное, замерзают на лету и падают наземь? – задумчиво спросила Лиза, но тут же, увидев изумление в глазах Джузеппе, спохватилась, что сболтнула лишку.
– Да кто же ты такая? Не итальянка, сразу видно, – проговорил он с той же мягкой усмешкой, которая с первого раза покорила Лизу и преисполнила странным доверием к незнакомому юноше. Ей даже стоило некоторого труда вернуться в мир притворства и солгать; не слишком-то, впрочем, ловко, ибо к такому вопросу она не была готова.
– Я… я гречанка! – промямлила она и не очень удивилась, когда Беппо расхохотался:
– Гречанка?! – И вдруг затараторил нечто звучавшее для Лизы сущей тарабарщиной: – Альфа, бета, гамма, дельта, сигма, эпсилон…
– Что это такое? – с досадой перебила Лиза.
– Что? – нарочито удивился Джузеппе. – Это ведь буквы вашего греческого алфавита! Но, может быть, ты не умеешь читать и писать и не знаешь букв?
– Я умею читать и писать! – возмутилась Лиза, да и осеклась. – То есть…
– Лучше не врать, – дружески посоветовал Беппо. – Чем больше врешь, тем больше запутываешься. Есть, конечно, изощренные лжецы, которым все как с гуся вода. Но тебе пока до них далеко, не так ли?
Лиза кивнула, удивленная, почему он сказал: «пока». Разве ей предстоит сделаться отъявленной лгуньей? И если даже так, то откуда ему знать?
– Стало быть, в сильные морозы птицы замертво падают наземь? – задумчиво произнес меж тем Джузеппе. – Есть лишь одна страна, где мыслимо такое. Это северная страна – Россия, так ведь?
– Ты бывал в России?! – вскричала Лиза, от восторга забыв об осторожности.
– Пока нет, – отвечал Беппо, вновь подчеркнув это «пока». – Но непременно буду. Я окажусь там… – Он напряженно сощурился и наконец проговорил задумчиво: – Я окажусь в Санкт-Петербурге в 1779 или 1780 году. Да, пожалуй, именно так. Наш лживый и комедиантский век не оценит меня, но ты запомни мои слова. – И, не дав Лизе издать нового изумленного возгласа, произнес торжественно: – Так, значит, ты русская! О, эта нация еще натворит великих дел! Буду счастлив повидаться с тобою в Петербурге, милая Луидзина!
– Ох, хватит болтать! – отмахнулась Лиза, поняв наконец, что ее попросту дурачат, а она и уши развесила. – Эта лавка принадлежит тебе или твоему отцу? – спросила она, потому что он был слишком молод, не более восемнадцати, чтобы иметь свое собственное дело.
