— Ты меня обвиняешь? Я в чем-то виновата перед тобой? — голос прерывался и звучал глухо. Горькая усмешка, скорее похожая на гримасу, искривила губы.
Павел впился глазами в лицо девушки. Его снедало чувство вины и беспомощности, мерзкий коктейль дополняло презрение к себе. Все отвратительно, еще хуже, чем он думал. Настолько плохо, что он сам сейчас заплачет, тем самым дав Маше новый повод усомниться в своей адекватности… и мужественности.
Да. Ведь музыканты такие изнеженные, чувствительные, с хрупкой психикой. Какая к черту изнеженность, когда он в угоду своему лелеемому эго, своим планам, амбициям и карьере, отказался от любимой?! По живому рвал и при этом считал, что так будет лучше. Терпел… целых два дня, и думал, что сможет и дальше посвящать всего себя только музыке, которой такие жертвы оказались не нужны. Музыка перестала увлекать и воспламенять. Все не нужно оказалось. В том числе и он сам оказался себе не нужен.
Не получив ответа или же иной реакции, кроме прищуренных темных глаз, Маша продолжила, не желая держать в себе эмоции. Слишком много, для нее одной.
— Мне так же страшно, и тогда и сейчас. Да всегда! Не от меня зависело, не я так хотела, я тоже потеряла привычную устроенную жизнь. Я потерялась в тебе, доверилась полностью. Полностью, — взмахнула руками, выражая захватившее отчаяние.
Но что толку от слов? Они уже ничего не изменят, только выматывают душу. Струны порваны, все до одной. Игры не продолжить, игрушка-инструмент сломалась.
Зачем он пришел?
— Уходи, я не могу тебя видеть, — проскулила, сползая по стенке на пол.
Ветер все хозяйничал в комнате, теребил занавески и мягкой прохладной рукой дотрагивался до мокрого от слез лица. На улице совсем стемнело. Сколько они уже так стояли, мучая друг друга словами и вопросами без ответов?
Павел своим неожиданным приходом заново открыл едва затянувшуюся рану. Банально, но ее сердце как будто действительно разбито, сломано и выброшено вон. Как только она его подобрала и заставила, не смотря ни на что, биться, пускай не ровно и еле слышно, но биться… Он снова приходит и доказывает, что ее бедное сердце полностью в его власти. Делай с ним, что хочешь.
— Зачем ты так сделал? Ты раздавил меня.
После этих слов, сказанных совсем придушенным голосом, Павел не выдержал. Стремительно присел, крепко обняв Машу одной рукой за плечи другой за талию, перетащил к себе на колени. Маша тут же напряглась, дернулась из его рук, сжалась еще больше и хотела встать, но ей не позволили этого сделать. Павел обнял очень сильно и прижался щекой к лохматой макушке, полностью обездвиживая.
