. Далее Сигеберт высказывает сомнение в успехе просьбы Изяслава, поскольку Генриху было не до него. В это время в Священной Римской империи царила тяжелейшая смута. Восстали саксы, возмущенные многими несправедливостями и беззакониями короля, и он должен был больше заботиться о своем, чем добывать чужое.
Итак, Бурхард отправился в Киев, Генрих ушел на войну с саксами, а Изяслав был поручен заботам саксонского маркграфа Деди, с которым он и прибыл в ставку короля.
Свидетельство о немецком посольстве содержится и в «Повести временных лет». Правда, в отличие от немецкого источника, оно очень лаконично и не совсем понятно: «В се же лѣто придоша посли из нѣмец къ Святославу. Святослав же величаяся показа имъ богатство свое. Они же видѣвшие бещисленое множество, злато, и сребро, и паволокы, и рѣша се ни въ чтоже есть, се бо лежить мертво»[65]. Из летописного сообщения не ясно, о чем немецкие послы вели переговоры со Святославом и почему он демонстрировал перед ними свое богатство.
Ситуацию проясняет все тот же Ламперт, рассказывающий о новой встрече Генриха IV и Бурхарда. На этот раз она состоялась в городе Варме (неподалеку от Майнца). Король возвратился из трудного похода на саксов, а Бурхард — из далекой Руси.
«Бурхард, настоятель Трирской церкви, посланный с королевским посольством к королю Руси, вернулся, привезя королю столько золота, серебра и драгоценных тканей, что и не припомнить, чтобы такое множество когда-либо прежде разом привозилось в Германское королевство. Такой ценой король Руси хотел купить одно — чтобы король (Генрих. — П.Т.) не оказывал против него помощи его брату, изгнанному из королевства»[66].
Вот, оказывается, зачем Святослав демонстрировал немецким послам свое богатство. И вовсе не мертвым оно лежало в княжеских закромах, как заключили посланники Генриха. Значительная его часть, о чем свидетельствует Ламперт, была передана в качестве дара-взятки германскому королю, чтобы тот не встал на сторону Изяслава.
Опасения Святослава, однако, были безосновательны. Генрих и не думал вступаться за Изяслава. Ламперт, рассказав о бесценном даре русского короля, заметил, что он вполне мог получить нейтралитет Генриха и даром, «ибо он, занятый домашними войнами, не имел никакой возможности вести войны внешние с народами столь далекими».
Дары русских князей, сначала Изяслава, а затем и Святослава, которые германский король использовал для жалованья своему войску, участвовавшему в походе на саксов, оказались напрасными для обоих Ярославичей. Можно, разумеется, обвинить Генриха IV в нарушении им кодекса рыцарской чести, но, судя по всему, дары эти были личной инициативой русских князей и никаких соглашений с германским королем не подкрепляли.
