Скосив глаз через забор — нет ли в огороде сестры, — Палька вместе с друзьями перешел на другую сторону улицы, где наискосок жили Кузьменки.
Это был самый приметный дом в поселке, да и во всей округе. Среди одноэтажных донбассовских домиков он выделялся тем, что у него была надстройка — мансарда с аккуратным балкончиком, вобравшим в свою ограду ствол большого старого дуба, отчего казалось, что дом и дуб обнимаются. Когда строились, дуб сберегли, и вокруг дома все засадили, а когда Вовка подрос и захотел отделиться от беспокойных младших братьев, на земле негде было пристраивать комнату, и Вовка нарушил обычай, как говорила мать, — полез на верхотуру. Приметным был и участок вокруг дома — ни у кого не успела так разрастись сирень, ни у кого так не курчавились деревца и ягодники; соседи кивали на хозяйку: еще бы, любительница, с утра до ночи в саду возится! — другие завидовали: так ведь поливают сколько, колонка у них! Трубы проложил, колонку установил за домом сам Кузьма Иванович с сыновьями, освободив свою Ксюшу от коромысла.
Хозяйка и сейчас была в саду — стоя на табуретке, подвязывала ветку абрикосового деревца, чтоб ветка не залезала в окно.
— А-а, наши хлопчики! — звонко крикнула она.
У нее была маленькая полная фигурка, ладно обтянутая синим в горошек платьем, и милое подвижное лицо из тех, что долго сохраняются молодыми, — было бы настроение хорошее.
— Здрасте, Ксюша Кузьминишна! — крикнул Палька, пользуясь уважительно-ласковым прозвищем, утвердившимся за всеми членами этой семьи: Кузьмичи.
— Шли по домам, а ноги привели к вам! — подхватил Липатов. — Можно до вашей хаты?
И только Саша почтительно поклонился будущей теще:
— Добрый вечер, Аксинья Петровна!
— В хате вам делать нечего! — шутливо откликнулась хозяйка. — В огороде для вас интересней.
В огороде склонились над грядкой две девушки. Две косы — черная и русая — спадали на ярко вышитые украинские рубахи. Две пары рук тщательно пропалывали капусту. Поглощала ли работа все внимание этих тружениц настолько, что они не слыхали голосов пришедших, или таковы уж законы девичьей гордости? Саша поднял камешек и осторожно бросил его в огород. Девушки дружно вскрикнули, оглянулись, засмеялись. Одна из них не выдержала и сама побежала навстречу гостям, заправляя за ухо выбившуюся светлую прядку.
Оторвавшись от подруги, она тотчас забыла все правила девичьей игры. На ее простеньком, круглом, совсем юном лице, обращенном к Саше, проступила такая беззаветная радостная преданность, что Липатов и Палька, застеснявшись, заторопились прочь.
