Кроме того…
Какой женщине не хочется, чтобы бывший увидел ее спустя годы и понял, кого он потерял? Минута триумфа — так, кажется, это называется.
— Завтра, в два часа дня, в «Мандарине». У меня будет «окно».
— «Мандарин»? Это где?
— Захочешь — узнаешь.
Я кладу трубку и поворачиваюсь к Любе. Она смотрит на меня с тревогой, так что приходится выкроить спокойную улыбку.
— Это просто визит из прошлого, Люба, — говорю я вдогонку улыбке.
Но мы обе знаем, что жизнь куда сложнее.
— Наиль, ты не виноват.
Выставляю руку вперед, мысленно ставя между собой и вторым хирургом — Татьяной Ждановой — воображаемую каменную стену.
Каждый раз одно и то же. И после каждого раза я почти уверен, что это — конец, что болеть уже не будет. Когда же наступит пресловутое «профессиональное выгорание»? Когда я перестану видеть на операционном столе… А, блядь!
Срываю окровавленные перчатки, бросаю их в бокс.
— Я поговорю с родителями, — предлагает Татьяна.
— Не нужно, я сам.
Девочку привезли с ножевым ранением брюшной полости: сожитель ее матери обкурился какой-то дряни, и голоса в голове приказали ему вынуть из ребенка Сатану.
Ее мать сидит в коридоре: всклокоченная, не первой свежести женщина. Срывается на ноги сразу же, как видит меня. Первое, что мне хочется сделать: уебать ей как следует, до кровавых соплей, чтобы кровь из ушей потекла. Как, как блядь, можно было оставить пятилетнего ребенка с наркоманом?! Не удивлюсь, если она и сама «мажется».
С каменным лицом сообщаю ей, что девочку спасти не удалось. Она что-то невнятно мычит и даже не пытается плакать. Просто пятиться, чтобы наткнуться коленями на скамейку и усесться на нее.
Вот и славно. Лучше так, чем истерики.
Курить. Хочу курить, хоть две недели держался, пытаясь завязать.
Ну и похеру.
В кофе-автомате беру «американо» и выхожу на крыльцо. Прохладный пряный воздух сентября навевает тоску. Бросаю взгляд на время на экране телефона: половина второго ночи. На экране висят ярлычки входящих сообщений «WhatsApp»’а. Ни с кем не хочется говорить. Ни с кем, кого я знаю. «Зацени, какая цыпочка?», пишет мне мой старый приятель Ян, и присылает не очень четкую фотографию девушки со спины. Почему-то на несколько минут прилипаю взглядом к ее длинным, почти до талии волосам, завитым тугими змейками локонов.
Мысль о прошлом, в котором и у меня была женщина с такими же длинными волосами, застает врасплох. Я почти чувствую их мягкость в кулаке, но быстро выбрасываю воспоминание из головы. Нет уж, по шлюхам тосковать — себя не уважать.
