И я ни капли не вру, разве что самую малость приукрашиваю, потому что так часто смотрел на ту фотографию, что образ ног Осени, кажется, отпечатался прямо на сетчатке.
Нехотя отключаюсь и смотрю на Яна с немым вопросом. Мы не виделись и не разговаривали с того самого дня в клубе, когда я понял, кто уговорил его затащить меня на холостяцкие посиделки. Он пару раз звонил, но я был занят, а перезванивать как-то не возникло желания.
Мы молча обмениваемся крепкими рукопожатиями, и Ян говорит:
— Дружище, я мудак, признаю, но я правда думал, что у вас как-то устаканится.
Ну хорошо хоть не ходит вокруг да около, вот только это точно не та тема, ради которой стоило откладывать «свидание» с Осенью. Но и это не самое плохое. Его слова автоматически воскрешают в памяти образ Лейлы и от моего почти романтического настроения не остается камня на камне.
— Ты — больше, чем мудак, — говорю я, нехотя, но все же принимая его рукопожатие.
Я не умею прощать людей. Кто-то считает это плохой чертой, кто-то — проявлением моего ужасного упрямства. Я же склонен считать это своим правом на избавление от всего, что однажды может дать трещину в фундаменте моей жизни. Ненадежные люди — это сырые кирпичи, на которые нельзя класть ничего тяжелее болта с резьбой.
Но с Яном все сложнее, потому что у нас за плечами десять лет дружбы, я бы даже сказал — отличной дружбы. И только этот факт не дает мне расквасить ему нос. По крайней мере я должен его выслушать. Что-то же подтолкнуло его к такой срани мне на голову.
— Лейла позвонила, сказала, что ты нужен своей семье. И ей тоже. — Ян потирает подбородок, но взгляд не отводит. — Слушай, ты меня знаешь: я никогда к тебе не лез ни с советами, ни с проблемами. Ты спрашивал — я отвечал, а когда ты молчал, я тоже держал язык за зубами. Не знаю, что между вами произошло, но Лейла была очень убедительной, когда говорила, что хочет вернуть тебя любой ценой.
Я никогда и никому не рассказывал из-за чего мы расстались. Я вообще предпочитаю не распространяться ни об одной из сторон своей личной жизни. То, что происходит между двумя людьми, должно между ними и остаться. Хотя в нашем с Лейлой случае, был еще и третий, но его язык на его совести.
— Ты мог просто сказать мне о ее звонке, — отвечаю спокойно, но внутри все срипит, словно я стремительно ржавею и шестерни невидимого мотора превращаются в жернова, перемалывающие мои нервы. — Ничего сложного ведь. Но ты пошел на поводу у бабы. Честно, Ян, что за хрень у тебя в голове?
