— То есть как это?
— Они на вкус какие-то старые. Трудно объяснить. У меня аппетит пропал. Скорей бы уже кончился отпуск. Правда, больше всего на свете мне сейчас хочется домой.
— Завтра и так последний день. Ты же знаешь, чего мне стоила эта лишняя неделя отпуска.
— Знаю, — ответила она. — Все вокруг мне теперь кажется странным, переменившимся. Я не понимаю. Почему-то вдруг мне захотелось убежать отсюда.
— Может, сон виноват? Я с блондинкой, и внезапная смерть?
— Да прекрати же, — взмолилась она. — Нельзя так говорить о смерти!
Она прижалась к нему:
— Если бы я только знала, в чем дело.
— Не бойся, — он погладил ее. — Я не дам тебя в обиду.
— Все дело в тебе, а не во мне, — прошептала она. — Мне показалось, ты устал от меня и бросил меня.
— Зачем же? Я люблю тебя.
— Я такая глупая, — она натянуто рассмеялась. — Боже, какая же я глупая.
Они тихо лежали под солнечным небом.
— Знаешь, — проговорил он задумчиво, — я что-то тоже почувствовал. Здесь что-то изменилось. Что-то не так.
— Хорошо, что ты тоже это понял.
Он сонно покачал головой, чуть улыбнулся, зажмурился, поглощая солнце.
— Мы сходим с ума, — бормотал он, — мы сумасшедшие. Оба.
Морские волны мягко касались берега, трижды.
Настал полдень. Солнце нещадно палило в небе. Горячие, блестящие белые яхты качались в водах гавани. Ветер принес запах жареного мяса с луком. Песок шелестел, причудливо растекался узорами, как огромное плавящееся зеркало.
Слышно было, как тихо звучит радио. Они лежали на песке, как две темных стрелы, неподвижно, настороженно прислушиваясь. Чуть трепетали их ресницы, и языки касались пересохших губ. Соленый пот выступал на бровях, но его тотчас иссушало солнце.
Не открывая глаз, мужчина поднял голову, словно услышал что-то.
Радио вздохнуло.
Он опустил голову, но ненадолго.
Она почувствовала, что он снова приподнялся. Приоткрыв один глаз, увидела, что он осматривается, облокотясь на песок, глядит на пирс, на небо, волны и пляж.
— Что-то не так? — спросила она.
— Да вроде ничего, — ответил он, вновь распростершись на песке.
— Ничего? — переспросила она.
— Кажется, я что-то слышал.
— Наверное, радио.
— Нет, не радио. Что-то еще.
— Значит, не наше радио, а чье-то еще.
Он не отвечал, и она чувствовала, что он сжимает и разжимает кулак.
— Да что за черт, — напрягся он, — опять.
Теперь прислушались оба.
— Ничего там нет…
— Тише! — крикнул он. — Господи, да что же это…
Волны бросались на берег, безмолвные зеркала с шуршанием разлетались тысячей осколков.
