Остался я без детей, без будущего. И скажу — словно все, что было, во мне же и осталось. Порой кажется, будто меня пополам разломали. Ну и что? Погляди на камень: отломи от него половину — все равно он камень, хоть самый маленький камушек, песчинка, пыль, как ни дроби его.
Сколько раз я думал: а ежели пылинку растолочь пополам, а после еще пополам?.. На какой-то должно же все кончиться, какая-то должна стать последней?..
Должна бы! Мне-то пыль эта самая легкие съела наполовину. Кабы мне одному! Только за них нам не хотели платить даже того, что за телячьи легкие в лавке у Регака мы платим!
Вот смотри, если ту самую маленькую половинку пополам разбить, что будет? Кто скажет?
— Видишь ту гору? Скажешь — высокая, большая. А человек ее колупает, колупает, загляни с того вон боку — заместо горы яма, скоро от всей горы следа не останется. А чем яма не гора? Уж как я в ней хребтину наломал, один я знаю! Что было, то прошло, а что будет — поглядим.
Что найдешь в земле либо на земле — все сгодится. Но ты расстарайся сделать найденное лучше. Взять песок: перво-наперво просей его хотя бы, чтобы в самый раз был на раствор. Так и во всем поступай. Молоток — он и есть молоток, а на какую попало ручку ты его не насадишь. Топорище самое наилучшее из ясеня либо вяза, ах, кабы только он у нас рос! Рука-то, она через неделю сразу почувствует, что́ лучше держать и что легко из проуха не выскочит.
И надо знать, на какой камень какой инструмент годится; когда плоское долото, скарпель, когда острокосое, когда шиповое, а когда зубило, смотря по тому, с каким камнем дело имеешь, твердым ли, легким, или надо тебе, чтоб стена была гладкая и округлая. Многому научат тебя другие, многому сам научишься, кой-чего и забудешь, не без этого.
Я себе сказал, что, покамест не найду кусок красивого белого камня на памятник, цельный, нетронутый, до тех пор не помру. А тогда уж пускай и отходную мне сыграют…
Вот только не люблю я музыкантов. Ихнее пиликанье ухо мне режет. Не могу слушать их ни по радио, ни когда на Петра и Павла под вербами в саду на задах играют. То ли дело добрый заряд пороха — вот музыка для моего слуха, после этого я хорошо сплю. Но и я играл раз в оркестре с музыкантами. В Олтариках за костелом, пятьсот метров позади него, есть небольшая выемка. Я сидел там в камнеломне, а Йожка Гевер мне из окна на башне знак подавал. Когда священник с министрантами обходить костел начинали, я взрывал малый запал. И тут же принимался играть духовой оркестр. Я с вечера набурил целую батарею запалов, мог от сигареты их поджигать. Вот меня и прозвали бомбардиром-капельмейстером, ты знаешь.
