- Вы пьяны, - сказала Ракель.
- Никто не совершенен, - возразил я.
- Вы узнали что-нибудь о том типе, который, как вы говорили, следил за вами?
- Его зовут Тони Романья.
- Почему он следит за вами?
- Мистер Романья, кажется, не собирался просветить меня на этот счет. Мистер Романья сказал, что он приехал в Париж, чтобы насладиться коротким отпуском и понаблюдать за интересами друга. Что-нибудь из этого имеет для вас значение?
- Это не может иметь отношения ко мне, - покачала она головой.
- А к Алексу?
- Откуда мне знать? Этот Романья не сказал, чего ему надо?
- Ни звука.
- Что мы должны теперь делать? - спросила Ракель, нахмурившись и нежно закусив нижнюю губку.
- Идти обедать, - сообщил я, - в «Дольче Вита» на авеню де Терн. Романья сказал, что это лучшая итальянская еда в Париже.
- Великая новость, - фыркнула Ракель. - Ради бога, я не для того в Париже, чтобы есть спагетти.
- Это единственная зацепка, какая у нас есть, - объяснил я. - Если, конечно, это та зацепка, которая нам нужна.
Кстати, еда в «Дольче Вита» оказалась довольно вкусной, хотя на сей раз я избавлю вас от пересказа меню, упомяну только, что канеллони - трубочки из теста, начиненные мясом, - были исключительные. Вечер, созданный для признаний. Однако никто не подошел к нашему столу, накрытому красной клетчатой скатертью, не наклонился над свечой, отражавшейся в бутылке кьянти, и не предложил: «Я хочу рассказать вам сказку». Впрочем, нечего было сказать друг другу и нам. Ракель казалась озабоченной и подавленной. Она весь вечер явно нервничала и время от времени грызла заусеницы на левом мизинце.
Мы вышли примерно полдевятого и сели в разные такси, потому что они везли нас в разные стороны. Ракель в «Крийон» на площадь Согласия, меня на остаток вечера в кафе, а затем в «Синь» и в постель.
Когда я вышел из отеля, направляясь на сбор съемочной группы в студию «Гомон» на верху Монмартра, стояло яркое прекрасное утро. Я решил, что надо бы поберечь деньги Ракель, и поэтому вместо такси спустился в метро на станции «Шатле», проехал в вагоне второго класса до «Опера», там сделал пересадку, а затем еще одну на вокзале Сен-Лазар и, наконец, поднялся на поверхность на «Ламарк Коленкур».
Идя по улице Коленкур, я на минутку остановился, чтобы полюбоваться красивой базиликой Сакре-Кер, и потом зашагал ко входу в старую студию «Гомон». Как я слыхал, самую старую в Европе.
Снаружи здание студии напоминало что-то среднее между крепостью и складом товаров. Оно стояло на вершине холма. Вы оставляете тенистую аллею бульвара и взбираетесь по череде ступенек к стальной сетке моста для пешеходов, нависающего над собственностью «Гомон».
