, упрятанная в четкие параграфы диспозиций, предписаний, оперативных планов.
И они хотят все это — что окружает Шурку, что в нем самом — разграфить, разбить на клеточки, разнести по табличкам, выпотрошить в соответствии со своей непогрешимой и единственно верной схемой? Они хотят однажды и навсегда определить, чему до́лжно существовать и чему не должно, чему господствовать и чему подчиняться?
Видит Шурка в ночи белый холодный лик. незнакомый, непонятный — рачьи глаза, нашлепкой усики, улыбка наискось сжатым ртом, сквозь улыбку ехидный вопрос: кто не занимал чужие пространства, кто не вторгался в тихой ночи, не жег, не сгонял, не уничтожал, не утверждал себя, свое племя в новых землях? Вспомни-ка историю… Зябко Шурке от этих глаз, косого рта, зябко от мыслей, толкающих к зыбкой трясине, к звериным запахам. «Нет! — немо кричит Шурка.— Не так! То был мир инстинктов, мир животной борьбы, хватания кости, но постепенно в клокочущем клубке человеческой истории рождались, как искупление, как надежда, страдальцы за всех, те, чья совесть была так же мучительно глубока, как мысль, те, что обозначили предел, те, что разрывали свою душу болью за человечество, и вы, вы, систематизаторы, составители циркуляров, переступили через то, что уже было найдено, что было определено и названо гуманизмом, и не от темноты и невежества вы это сделали, а из соображений корысти, вы знали, хорошо знали, на что шли, что ломали, и сознательно, хладнокровно, с дальним расчетом швырнули вы мир назад, к топи, из которой он вырывался столько столетий, захлебываясь жижей, крича, зовя… Нет вам прощения!
Будьте вы прокляты, те, что полагают, будто овладели непогрешимой идеей, что переводят великий и чистый язык жизни в невнятное бульканье формул, параграфов и указаний, ученые палачи, администраторы смерти, возомнившие себя хранителями единственно верной для всех и вся истины, тыкающие указательным, пушечно-толстым перстом во все закоулки мира… А может быть, и не от идеи все началось, не от теории, не от национал-социалистских откровений, а от мелкого уязвленного самолюбия, непризнанности, жажды власти, человеконенавистничества и потом уже возникли как оправдание, как платформа все эти чревовещательно жуткие откровения «майн кампфов», положения, выкладки, пункты?
С чего бы ни началось, будьте вы прокляты, могильщики-доктринеры, ловящие мир в свою схему, в сеть предписаний, творцы мертвенной науки!.. Мы — живые, живые, и здесь, в лесах, прижатые к болотам, обреченные, мы не уступим ни частички своей жизни, ничего не отдадим и будем жалить, грызть до конца, хоть голыми руками, но будем рушить, пока дышим, вашу железную машину…»
