- А знаете, товарищи, за что Юрий Васильевич меня наказал? - высоким дребезжащим голосом крикнул Галкин. - За то, что я его понял! Мало не согласиться с Дергаусовым, надо и свое предложить. А своего у него и отродясь не бывало. Какой он есть большой представительный мужчина перед вами, такой он целиком. Больше ничего в нем нету.
- Осудил начальника? - спросил у него Табунщиков. - Ладно, я тебя прощу, Галкин. Не знаю, что ты доказать хочешь...
- Да он всегда недовольный, - сказал Юрасов. - Зудит у него... Правда, отгул у него законный.
- Слыхали?! - воскликнул Галкин. - Зажимают человека за правду, теперь видите? Законный же отгул!
- Кто тебя зажимает? - Табунщиков говорил добродушно, больше не сбивался на казенный тон. - Первый день работаешь? Не знаешь, как отгул берут? Самовольничать не надо. Здесь шахта, а не колхоз. Производство повышенной опасности, черт тебя дери. Здесь крепильщик - это как Антей, который на себе это самое держит... свод!
- Общие слова, - сказал Галкин.
Крепильщики переглянулись. Табунщиков наклонил голову, потому что, наверное, хотел скрыть, как наливается краснотой его лицо. Но как это можно было скрыть? Он скрыл только выражение глаз.
- Будешь на лесном, - произнес Табунщиков.
- Хватит угрозами да угрозами, - ответил Галкин. - По-человечески хочу говорить.
- Ну что ты снова в бутылку лезешь? - с сожалением спросил Юрасов.
- Потому что не боюсь! - Галкин улыбался как сумасшедший.
- Ступай! - махнул рукой Табунщиков.
Галкин оглянулся, но встретил одни осуждающие взгляды. Он повернулся к начальнику участка. Тот постукивал по столу толстой могучей рукой, его глаза как будто подернулись тусклой пленкой.
- Товарищи! - сказал Галкин. - Ты, Коля! Ты, Жора! Ты, Петро!.. И ты, Юрасов! Скажите хоть слово! Что же вы молчите?
Шахтеры безмолвствовали.
- Как? - спросил Галкин, не веря. - За что же я боролся?
- Боролся? - переспросил Табунщиков. - Ты боролся? - И он неожиданно засмеялся своим славным веселым смехом.
Казалось, его смех что-то промывает в нем же самом; глаза Табунщикова заблестели, точно он выходил из тени на свет. Крепильщики подхватили его смех. Он выбрался из-за стола, подошел к Галкину и тронул его за опущенное плечо.
- Что, братец, невесело, когда все над тобой смеются? А ты хотел надо мной покуражиться. Или выставить меня этаким сатрапом... На лесной склад больше не ходи, я попрошу Дергаусова отменить приказ. Ты же не пьяница, не прогульщик, а борец? - Табунщиков повернулся к рабочим. - Нечего нам людьми разбрасываться, верно?
