Как бы продолжая эти рассуждения Уэсуги, газета «Тайсе нити-нити симбун» писала: «Наш народ и боги… стремятся лишь выполнить эту величайшую и благороднейшую задачу по объединению мира под эгидой императора Японии. Нашей главной целью является распространение господства и правления императора Японии на весь мир, поскольку он единствен-: ный правитель в мире, выполняющий духовную миссию, унаследованную от своих божественных предков» [21, 21.12.1920].
Согласно постулатам монархического культа тэнноизма, тлавной силой, призванной выполнить «хакко итиу», была японская императорская армия, или, по тэнноистской терминологии, «священное воинство», «посланное небом принести жизнь всему сущему». Японские воины — от высших офицеров и до простых солдат, — выполняя свой воинский долг, становились «едиными по духу с божественным императором» (цит. [по 38]) и приближались к сонму синтоистских «ками». Гармония провозглашалась свойством, присущим «священному воинскому духу» японцев, якобы существующему не для «убийства людей, а для дарования им жизни. Этот воинский дух стремится дать жизнь всему сущему, он не стремится к разрушению. Другими слова-: ми, это борьба, в основе которой лежит мир с обещанием нового роста и развития… Война в этом смысле ни в коем случае не предназначена для разрушения, подчинения и подавления других, она служит осуществлению великой гармонии (тайва), или мира (хэйва), помогая раскрыться животворящей силе „мусу-би“, следуя пути» [31, с. 94–95].
Несколько более современная трактовка особой миссии японцев содержалась в теориях так называемой «киотоской школы» философии во главе с видным философом Нисида Ки-таро (см. [6]). В своей «Философии мировой истории» Нисида выдвинул националистическую теорию государства и нации. Ее основные положения сводились к апологетике особой моральности «кокутай», освященного высокими принципами «императорского пути» («кодо»), и восхвалению японской нации как «энергичной, активной силы», призванной «оформить» азиатские нации, якобы представляющие собой лишь пассивный материал в деле строительства «нового мирового порядка». Автор придавал этим традиционным постулатам японского национализма вид современной науки путем сочетания идей новейших идеалистических течений стран Запада с традиционной восточной метафизикой.
Открыто расистские идеи об избранности «народа Ямато» питали также и теорию «Великой восточноазиатской сферы совместного процветания», выдвинутую в период второй мировой войны представителями наиболее реакционного крыла «киото-ской школы» Косака Масааки, Кояма Ивао и др. Япония, согласно этой теории, являла собой пример национальной общности, характеризующейся «гармоничными отношениями», так как опиралась на «не имеющую себе равных в мире государственность, где император и народ едины». Идею этой общности Япония должна была нести в страны Восточной Азии и создать вместе с ними единую межнациональную общность, покоящуюся на «национальном родстве» народов этих стран. Японской культуре, которой якобы присущи особая, чистая «моральная энергия» «японского духа» и идеалы «хаюко итиу», отводилась ведущая роль в строительстве культуры Восточной Азии, общность которой характеризовалась «восточным гуманизмом», дававшим возможность преодолеть кризис буржуазного общества.
