Я в свитере по темечко — событий недолет...
Пусть отдохнет трансляция, язык-то без костей,
Да полон рот забот, вестей со всяких волостей.
Всё минусы да минусы; на плюсны встать бы
в плюс!
И вот он начинается, заутренний мой блюз,
Меня со мной сшивающий мелодии стежок —
Иголочка, вращение, негроидный кружок;
И вот он начинается, заветный блюз, с утра,
Жизнь вяло просыпается — игра давно бодра!
И вот он начинается, негроидный мотив,
И за собой меня ведет, на шаг опередив...
Из ночных снов в воронку утра нас затягивает
поток.
Быт колеблется лодкой утлой — чушь,
байдарочка, тишь, быток.
А уж сон-то был — вековой, с небосводом
над головой.
А уж сон-то был — гляди в оба: небоскребы
и недоскребы.
А уж сон-то был — боевик, глаз от яви
за ночь отвык.
Утро вечера мудренее. Протирай, чувачок,
зрачок!
Ясный час пробужденья! чок тает за ночь,
раз иже с нею.
Утро — норма! Янус начал! открывашка,
отмычка, пилка.
Антитезою всем ночам — утро! мигов земных
копилка!
На тебя глядит позаочь
Световых лет транжирка, ночь.
И в это утречко Актер
В оконном стеклышке.
Откашлялся, глаза протер,
Глядит на солнышко.
Он на паркет босой ступает,
Как в воду темную пловец.
Сурово свитер надевает,
Как в цирк собравшийся борец.
Он темен ликом, как скульптура,
Отлитая по образцу.
И собранность ему к лицу.
Он гайаватовским индейцем
Бесшумно движется, для действа
Весь — камертон, а не мотив,
Походку вялую свинтив.
В нем просыпается чутье
Звериных наших меньших братьев.
Всей кожей бытия литье
Как тигр он чувствует; как платье,
Сегодня впору мир ему,
Настолько он его частица,
Что уж в миру, а не в дому
Ему пора б и очутиться.
И он выходит за порог,
За все пороги восприятья.
Вдоль примелькавшихся домов,
Мелькающих лет десять кряду,
Под купол городских дымов,
В воздушные потоки яда.
Прохожих мало в этот час.
Весна рассеянна, как осень.
И вдруг, сорвавшись с крыши, пласт
Обвалом горным — сзади — оземь.
